Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден
Вид у Байдара был смущенный. К армии он присоединился уже после сражений под Киевом и понимал, что ему еще только предстоит себя проявить. Бату поприветствовал его первым, но невооруженным глазом было видно, сколько в этом парне, который немного старше его, озлобленности. Из всей их компании он самый скрытный и подозрительный, хотя все они здесь меж собой родственники и кровные родичи отца державы. Но об этом Байдар предпочел умолчать, а Бату, расслабившись, опять улегся на мешках с зерном. Вскоре возвратился Гуюк, таща на плече бурдюк с араком.
Готовя встречу Сорхатани с Дорегене, Яо Шу расстарался. Летний дворец на Орхоне находился в каком-нибудь дне езды для гонца или разведчика, но жена хана с такой быстротой никогда не перемещалась. Да, она спешила, но при этом вместе со всей поклажей и свитой у нее уходило на переезд недели три. Яо Шу млел от удовольствия, исподтишка наблюдая за тем, как день ото дня растет напряжение Сорхатани. Она не находила себе места; все дни проводила, отдавая распоряжения во дворце и разъезжая по городу; подсчитывала казну, старательно проверяла тысячи всевозможных мелочей, которые могли бы вызвать упрек Дорегене.
В это время посредством всего нескольких писем и нарочных советник отвоевал себе свободу действий. Сорхатани больше не донимала его своими придирками: где был, куда направил средства. Никто не вызывал в любое время дня и ночи для разъяснения тонкостей политики или вопросов, связанных с титулами и привилегиями, что достались ей в наследство от мужа. Вот оно, идеальное применение силы, решил он: минимальный нажим, но при этом максимальный результат.
Последние два дня коридоры дворца драила целая армия цзиньских слуг. Все, что сделано из ткани, отсылалось на внутренний двор и выбивалось от пыли, после чего тщательно вешалось на место. В подземные кухни закатывались бочки с фруктами во льду, а свежесрезанные цветы доставлялись в таком изобилии, что в их тяжелом аромате тонул, казалось, весь дворец. Жена хана по возвращении домой не должна быть разочарована.
Яо Шу прогуливался по просторному коридору, за окнами которого в холодной голубизне неба висело туманное солнце. Настроение было приподнятым: никто теперь не посмеет оспаривать право ханского советника находиться во дворце в момент прибытия Дорегене. Это, можно сказать, его долг – поприветствовать первую госпожу; Сорхатани здесь ничего не могла возразить.
Заслышав раздавшийся на подступах к городу трубный звук рога, Яо Шу улыбнулся сам себе: вдали наконец показался караван с поклажей. Времени оставалось, как раз чтобы переодеться для церемонии встречи. Дээл на Яо Шу был заношенный, и он машинально смахнул с него пылинки, пока спешил к себе в рабочие покои. На дежурившего у дверей слугу он, пробегая, не обратил внимания. Чистая одежда у советника хранилась в сундуке. Может статься, она там малость залежалась, хотя кедровое дерево – хорошее средство против моли. Быстрым шагом Яо Шу пересек комнату и нагнулся над сундуком, когда дверь у него за спиной незаметно закрылась. Обернувшись, он лишь с удивлением услышал, как в замке повернулся ключ.
О сундуке Яо Шу забыл. Он подошел к двери и потянул за ручку, которая, конечно, не поддалась. Оставалось лишь улыбнуться наглости этой женщины: взять и запереть его в собственных покоях. Еще больше злило то, что это он велел поставить на дворцовые двери замки – по крайней мере, на те, за которыми хранились ценности. Урок той долгой ночи, когда Чагатай послал во дворец ораву наймитов сеять ужас и разрушение. Лишь надежные двери спасли тогда хана. Яо Шу с шелестом провел по створке заскорузлой ладонью и, словно вторя этому звуку, выпустил сквозь зубы воздух.
– Неужто Сорхатани? – произнес он вслух.
Дергать ручку или звать на помощь бессмысленно: весь дворец сейчас как улей. Где-нибудь снаружи наверняка снуют слуги, но ронять свое достоинство, прося вызволить его из собственных комнат, он не стал.
Яо Шу для пробы постучал по дверному полотну ладонью. С детства он приучил свое тело к жесткости. Многие годы советник каждый день начинал с того, что наносил себе по предплечьям тысячу ударов. Кости покрывались крохотными трещинками, заполняясь и уплотняясь так, чтобы он впоследствии мог нанести удар со всей силы, не рискуя при этом сломать запястье. Однако дверное полотно было удручающе толстым, а Яо Шу – уже не падким до испытаний на прочность юношей. Так что пробу сил придется отставить.
Вместо этого его пытливые руки переместились к дверным петлям – простым штырям, продетым в железные кольца. Однако дверь вставлялась туда, будучи открытой, а в закрытом виде поднять ее, само собой, не давала притолока. Яо Шу оглядел комнату в поисках какого-нибудь подручного инструмента, но откуда ему здесь взяться. Сундук, чтобы протаранить им дверь, слишком тяжел, а остальные предметы – письменный прибор, перья, кисти и свитки – чересчур легки для такого дела. Советник вполголоса ругнулся. Окна забраны решетками, к тому же они очень малы: чтобы не впускать в рабочее помещение зимнюю стужу.
В нем снова взбухал гнев, беря верх над доводами рассудка. Придется опираться на силу, иного выхода нет. Яо Шу потер два крупных задубелых нароста на правой руке. Годы изнурительных упражнений привели к образованию в этом месте костной мозоли, под которой кости были теперь подобны мрамору, с прожилками затянувшихся трещин и воистину каменные.
Разувшись, Яо Шу немного поразмял ступни – они у него тоже были натренированы. Через минуту станет ясно, удастся ли взломать дверь без всяких инструментов.
Он выбрал
