Мика Валтари - Императорский всадник
Когда он, ведомый под руки рабами, покинул зал, Нарцисс посоветовал отцу:
— Выбери подходящий день для возложения мужской тоги на плечи своего сына и дай мне знать об этом. Возможно, император действительно выполнит свое обещание и станет его патроном. Во всяком случае я напомню ему об этом, и он скорее всего сделает вид, будто и сам собирался к тебе в гости.
Тетушке Лелии пришлось немало потрудиться, чтобы разыскать знатных людей, которые принадлежали к роду Манилиев. Один из гостей, бывший[18], любезно поддерживал меня под руку, когда я приносил в жертву кабана. Большинство же составляли женщины в возрасте тетушки, которых главным образом привлекла возможность вкусно поесть. Они галдели, подобно стае гусей, наблюдая, как брадобрей обрезает мне волосы и сбривает пушок на щеках, а позже я едва отбился от них, ибо, надевая на меня мужскую тогу, они вдруг принялись ласкать меня и трепать по щекам. Старушки просто сгорали от любопытства, когда я для исполнения обета отправился в свою комнату, где брадобрей в подтверждение моей мужской зрелости стал сбривать волосы и с тела тоже. Я вложил их в серебряную коробочку, на крышке которой были выгравированы луна и лев. Выполняя свою работу, брадобрей постоянно хихикал и сыпал скабрезными шуточками. Для него в этом нет ничего необычного, уверял он, поскольку знатные юноши, получая тогу мужчины, частенько приносят в жертву богине Венере свои паховые волосы, чтобы завоевать ее благосклонность.
Император Клавдий не приехал на наше семейное торжество, однако передал мне через Нарцисса золотое кольцо всадника и позволил, чтобы в списках сословия рядом с моим именем было сделано примечание, что он самолично нарек меня именем Лауций.
Гости вместе с нами отправились в храм Кастора и Поллукса. Отец заплатил в архиве положенные налоги, и мне на пальцы надели три золотых кольца. Моя нарядная тога с узкой красной каймой была уже давно готова, но пока такую кайму я мог носить только на нижнем платье. Из архива мы прошли в зал собраний всадников, где купили разрешение выбрать любого скакового коня в конюшнях на Марсовом поле.
Когда мы вернулись домой, отец подарил мне полное снаряжение римского воина: выложенный серебром щит, посеребренный шлем с красным гребнем, длинный меч и копье. Старушки уговаривали меня немедленно примерить все мои доспехи, и я, разумеется, не устоял перед искушением. Барб помог мне застегнуть мягкий кожаный панцирь, и вскоре я — в красных полусапогах, в шлеме и с обнаженным мечом — гордо, как петух, вышагивал перед родственниками.
На город незаметно опустился вечер. Дом наш осветился праздничными огнями; на улице собралась толпа зевак и глазела на входивших и выходивших поздравителей. Вдруг бездельники громко закричали: так они приветствовали роскошные носилки, которые опустили наземь перед нашим домом угольно-черные рабы.
Тетушка Лелия в развевающихся одеждах выбежала за ворота, чтобы встретить запоздавшего гостя, а вернее — гостью, ибо из носилок вышла невысокая прекрасно сложенная женщина, чья тончайшей работы туника[19] даже и не пыталась скрыть великолепие форм ее обладательницы. Лицо женщины пряталось под фиолетовой накидкой, которую она откинула в сторону, позволяя тетушке Лелии расцеловать себя в обе щеки. Я заметил, что незнакомка была искусно накрашена.
— Дорогой Минуций! — воскликнула тетушка Лелия прерывающимся от возбуждения голосом. — Знатная римлянка Туллия Валерия хочет пожелать тебе счастья. Она вдова, и последний из ее супругов принадлежал к фамилии благородных Валериев.
И вот эта ослепительно красивая, в самом расцвете лет, женщина протянула ко мне свои белоснежные руки и обняла меня, невзирая на доспехи.
— О, Минуций Лауций! — воскликнула она. — Я слышала, император сам дал тебе имя, и теперь, когда я вижу тебя, я вовсе этому не удивляюсь. Если бы не каприз твоего отца, то счастье бы улыбнулось мне и ты мог бы быть моим сыном. Когда-то твой отец и я были добрыми друзьями, и теперь ему, верно, совестно передо мной — давным-давно вернувшись в Рим, он до сих пор не решился навестить меня.
Она, испытующе оглядывая, все еще нежно прижимала меня к себе, и я ощущал упругость ее груди и чувствовал дурманящий аромат благовоний. Отец, увидев ее, побледнел и сделал непроизвольное движение, словно желая повернуться и убежать. Прекрасная Туллия взяла меня под руку, с ослепительной улыбкой подошла к нему и сказала:
— Не бойся, Марций. В такой день, как сегодня, я все тебе прощаю. Что было, то было, и не стоит ворошить прошлое, хотя я и выплакала из-за тебя, бессердечного, целые океаны слез!
Она отпустила меня, обняла отца и нежно поцеловала его в губы. Он же, весь дрожа, резко оттолкнул Туллию и произнес, заикаясь от гнева:
— О Туллия, Туллия! Столько лет прошло, а ты никак не можешь успокоиться. Уж лучше бы я увидел нынче голову Горгоны, чем тебя!
Но Туллия лишь прикрыла его рот ладонью и улыбнулась тетушке Лелии:
— Марций все такой же, как прежде. Однако настало время, когда кто-то должен о нем позаботиться. Когда я вижу, в каком он замешательстве, и слышу его бессвязные речи, я жалею о том, что не переступила через свою гордость и давно уже сама не пришла к нему, раз он отчего-то стыдился идти ко мне.
Эта красивая, опытная, одетая в дорогие наряды женщина околдовала меня — настолько она была хитра; и я со злорадством наблюдал за отцом, который в ее присутствии совершенно растерялся.
Туллия повернулась к гостям. Одних она приветствовала любезно, других — высокомерно. Старые женщины дружно сдвинули головы и яростно зашушукались, но она словно и не замечала их косых взглядов.
Туллия попробовала сладостей и едва пригубила вино, а потом попросила меня сесть с ней рядом, сказав:
— В этом нет ничего предосудительного, хотя ты теперь и стал мужчиной, ведь я же могла бы быть твоей матерью.
Она погладила меня по щеке мягкой ладонью, вздохнула и так посмотрела в глаза, что мурашки побежали у меня по спине. Отец заметил мое смущение. Он подошел и, сжав кулаки, сказал:
— Оставь моего сына в покое, Туллия! Ты и так принесла мне достаточно бед.
Туллия печально покачала головой и вздохнула:
— Если кто в твоей юности и был тебе искренним другом, желавшим одного лишь добра, так это я. Когда-то, как ты помнишь, я даже поехала вслед за тобой в Александрию. Вот и нынче мне придется вновь помочь тебе. Берегись, Марций! Мессалина уязвлена тем, что Клавдий дал твоему сыну имя и послал кольцо всадника, не посоветовавшись с ней. Из-за этого некоторые влиятельные люди очень заинтересовались тобой и твоим сыном и готовы оказать покровительство тому, с кем эта бесстыдная особа ищет ссоры. Тебе предстоит сложный выбор, Марций.
