Жаклин Монсиньи - Божественная Зефирина
Не говоря ни слова, Бастьен склонился к копытам Красавчика. Зефирина смотрела на крепкий затылок, склонившийся по ее приказанию. От удовольствия, вызванного пьянящим чувством власти над мужчиной, у нее закружилась голова. Она почти физически ощущала разочарование, быть может, даже боль Бастьена. «Все же я не могу разрешить себя поцеловать, только чтобы доставить ему удовольствие», – подумала Зефирина, несправедливая, как и все люди, что кричат «пожар» после того, как подожгли дом.
– Ты кончил? – нетерпеливо спросила Зефирина.
Бастьен едва успел отскочить от Красавчика. Ударив своим хлыстиком по шее коня, Зефирина пустила его рысью.
– Стой… вернись!
Услышав этот крик, Зефирина натянула поводья и увидела, как из-за обвалившейся стены выскочил Каролюс. Он бежал изо всех сил на своих коротеньких ножках, чтобы перерезать Красавчику путь.
– Прочь с дороги! – яростно крикнула Зефирина.
– Подожди, послушай меня!
Каролюс храбро подпрыгнул, чтобы схватить Красавчика под уздцы. Не помня себя от бешенства, Зефирина подняла хлыст. Упав в траву, карлик испустил вопль. Рубец от удара алел у него на щеке.
– Это научит тебя, как совать свой нос повсюду, гнусный карлик! – Пусть он заткнется, Бастьен! – приказала Зефирина.
Повинуясь с видимым удовольствием, юноша бросился на карлика, пытавшегося улизнуть.
– Не бойтесь, я сейчас его свяжу и запру! Теперь езжайте, Зефи! – сурово крикнул Бастьен.
Зажатый, словно в тиски, его руками, карлик издавал какие-то булькающие звуки.
Успокоившись насчет своего врага, Зефирина ударила каблуками по бокам Красавчика и вихрем полетела по дороге на Амбуаз.
Впервые в жизни Зефирина ехала верхом одна, без оруженосца, но пугаться из-за этого не собиралась. Напротив, она испытывала чувство свободы и даже нечто вроде ликования.
Было еще очень рано, когда она увидела на левом берегу реки возвышающийся над долиной великолепный четырехбашенный замок Амбуаз.
По специально построенному для лошадей склону, идущему по спирали, Зефирина добралась на Красавчике до ворот замка.
Там ее ожидало разочарование. Стоявшие на страже солдаты с алебардами без особых уговоров поведали прекрасной юной всаднице, что король ночевал в Блуа.
Зефирина колебалась, стоит ли ей продолжать скачку. Она почти решилась бросить эту затею и отправиться искать убежища у своих друзей Ронсаров. У нее вдруг страшно разболелась голова. Тем не менее, стиснув зубы и борясь с соблазном вернуться к Гаэтану, она направила Красавчика на дорогу, ведущую в Блуа.
Было уже позднее утро, когда она, проголодавшись после долгой скачки, увидела черепичные крыши города. Зефирина спрыгнула с лошади перед воротами замка, походившими на ручку от корзинки. Какие-то мальчишки предлагали свои услуги всем прибывшим в замок. Зефирина отдала одному из них повод Красавчика. Сунув в грязную руку мальчонки несколько солей, она приказала дать добрую порцию овса ее коню.
Не замеченная никем в толпе придворных, теснившихся в выложенном черным кирпичом и ромбовидными плитами дворе, Зефирина поднялась по новой наружной лестнице в восьмиугольную башню. Оказавшись наверху, девушка попятилась назад, внезапно оробев. В длинной галерее, стены которой были украшены искусно вырезанными деревянными панно, толпились благородные дамы в платьях, отделанных мехом горностая, и прекрасные кавалеры в разноцветных переливающихся колетах и штанах с буфами.
Рядом с этим блестящим обществом Зефирина вдруг почувствовала себя простушкой в сером плаще с беленьким воротничком и в саржевой юбке для верховой езды. Вдобавок ко всему у нее вновь началась эта проклятая головная боль.
Зефирина, стиснув зубы, подошла к одному из дворян, чье открытое и гордое лицо узнала, несмотря на седую бороду.
– Простите мою дерзость, сударь, но не могли бы вы мне указать место, где была бы хоть какая-нибудь надежда увидеть его величество?
– Клянусь всеми святыми рая, господа, – воскликнул дворянин, приложив руку к сердцу, – это еще что за чудо? Если я не сплю, то, значит, я проснулся! Если я проснулся, значит, я не сплю! Но если я не сплю, значит, этот ангел из рая действительно стоит передо мной… Если же речь идет об ангеле, то это значит, что я умер… Если я умер, клянусь красной чумой, это значит, что я – не живой, а если я не живой, то не смогу ухаживать за этим ангелом!!!
Выслушав эту речь, отличавшуюся своеобразной логикой, Зефирина вытаращила глаза и залилась румянцем. Несколько господ, столь же роскошно разодетых в суконные колеты, богато расшитые золотом и серебром, прилегавшие к штанам в форме бочонков, смеясь, подошли поближе.
– Боже, Ла Палис, вы заставили покраснеть ангела!
– Не пожелает ли ангел назвать себя?
Кроме Жака де Шабанна, маршала де Ла Палиса, Зефирина вспомнила виденные в детстве морщинистые лица – это были спутники ее отца и друзья короля: Монморанси, Флоранж, Гуффье де Бонниве, адмирал Франции. Она колебалась, стоит ли называть им свое имя, когда круг ее почитателей был раздвинут властной рукой высокого, худого, можно сказать, костлявого человека с узким лбом и коротко подстриженной бородой – это был коннетабль де Бурбон! Все присутствовавшие господа с уважением поклонились потомку Людовика Святого, двоюродному брату самого короля.
– Для военного вы говорите слишком много, Ла Палис! – бросил коннетабль с очень неприятным смешком… – какого черта! Действуйте же, чтобы взять приступом эту крепость, или ваш ангел сейчас выскользнет у вас из рук!
– Но мы же не на поле битвы, монсеньор!
Отвечая, Ла Палис вновь вежливо поклонился коннетаблю.
Хотя Зефирина была еще очень молода и неопытна, она сразу догадалась, что отношения между этими мужчинами весьма напряженные, хотя они и обменялись улыбками. И ее симпатии были не на стороне коннетабля.
– Я был прав, ваш ангел нем! Вы проиграли поединок из-за вашего пустословия, мой славный маршал! – с иронией произнес коннетабль де Бурбон.
Вокруг послышались раболепные поддакивания. Принц крови повернулся, чтобы уйти, когда хорошо поставленный голос Зефирины пригвоздил его к месту:
– Вы ошибаетесь, монсеньор, я глубоко оценила риторику господина де Ла Палиса!
– Риторику!!! Вы только подумайте!.. Какая-то девчонка употребляет слова, смысла которых не знает.
Коннетабль де Бурбон выжидательно посмотрел на стоявших вокруг дворян, число которых теперь увеличилось, словно беря их в свидетели своей правоты. Со всех сторон раздались смешки.
Зефирина очень хотела быть сдержанной, но, будь то правнук Святого Людовика или нет, чаша ее терпения переполнилась.
– Это слово происходит от слова ритор, по-гречески – оратор; совершенно очевидно, что господин де Ла Палис не является учеником Аристотеля, трактат которого об искусстве риторики дает самые точные сведения об искусстве красноречия и о способах совершенствования в нем, что достигается при помощи построения речи на основе определенной композиции и применения различных фигур! – выпалила единым духом Зефирина, затем, воспользовавшись всеобщим изумлением, продолжила свое доказательство:
