Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн
Головной организацией любителей природы была немецкая Naturschutzring. Это пример зарождения идеи охраны природы “сверху вниз”; организация была основана в 1950 году главой государственного отдела по сохранению памятников природы Хансом Клозе, который всего несколькими годами ранее работал на нацистов. К концу 1960-х годов она насчитывала 2 миллиона членов и проводила ежегодные фотоконкурсы совместно с популярным журналом GONG: “Спасите немецкий ландшафт!” Работы, присланные на конкурс, варьировались от “гигантское дерево на скале – под охрану!” до “ствол бука с вырезанными инициалами”. Здесь присутствовал трепет перед чудесами природы, но также и оттенок антропоморфизма. Одна из немногих женщин-участниц подала на конкурс фотографию “Горящая гора” – эта гора располагалась недалеко от Дудвайлера, где угольный пласт горел более двух столетий, чему изумлялся еще Гете в 1770 году. Аптекарь прислал фотографии болота, которое он спас от осушения, и его разнообразной флоры. Другие выбирали изображения елей со стволами в форме человеческих ног. Учитель был “в восторге” от тысячелетней липы, которую держали на руках, как умирающего старика (Baumgreis). Были фотографии руин замков, церквей и новых пригородов, а также разбитых автомобилей, брошенных посреди кукурузного поля, как “впечатляющий памятник человеческой безвкусице”10.
Защитниками природы были почти исключительно образованные мужчины среднего класса и в основном консервативно настроенные. Природа для них была “оазисом мира”, удаленным от шума и суеты современности, своего рода храмом, где человек мог ощутить работу Бога и достичь духовного обновления. Они были романтическими патерналистами, чья чувствительность, привычка и знание пения птиц сделали их избранными природой миссионерами. Прежде всего, природа была связана с идентичностью. Защищать природу – значит защищать свою родину. Например, протестующие против запланированного строительства карьера под Кёльном в начале 1960-х годов защищали не просто какую-то группу деревьев, а “кусочек Heimat”11. В других местах люди собирались у “своих” скал и пещер. Если после Гитлера было трудно апеллировать к Volk, то по-прежнему можно было защищать Heimat.
На самом деле в Германии осталось очень мало подлинной природы, поскольку человеческая рука исправила творение Бога, осушив болота, выпрямив реки и сделав многое другое. Однако мало кто интересовался дикой природой – тем, что сегодня называют “глубинной экологией”, – по крайней мере на родине; это было предоставлено кинопленке – например, оскароносному фильму Бернарда Гржимека “Серенгети не должен умереть” (1959) и его популярному телесериалу об исчезающих диких животных в Африке. Для протестующих против угля и “Друзей природы” леса и горы были местами для выходного дня или группового отдыха; сам Тёпфер вступил в Wandervogel (“Молодые бродяги”) перед Первой мировой войной. Большее количество автомобилей и свободного времени только усилили популярность туризма в “чудесные годы”. Главными призами фотоконкурса стали отдых в Люнебургской пустоши, Баварском национальном парке и Высоких Татрах в Словакии. У антимодернизма были пределы. “Зеленая хартия” стремилась обеспечить “баланс между технологиями, экономикой и природой”12. Отдельные защитники природы видели свою работу в ее охране через “улучшение”. Так, по словам баварских чиновников, плотина, спроектированная, чтобы вписываться в окружающую среду, украсила пейзаж “так же чудесно, как шрам, заживающий в умелых руках опытного хирурга”13.
Именно в 1970-х годах эти разнообразные элементы объединились в популярный экологический фронт. По иронии судьбы один из стимулов исходил от государства. Вилли Брандт уже призывал к голубому небу над Руром в 1961 году. Однако именно либералы были первой партией, которая извлекла выгоду из экологических проблем. Когда эти две силы пришли к власти в 1969 году, экологические проблемы были выделены из списка приоритетов. Министр-либерал Геншер в 1971 году представил программу правительства, в которой, в отличие от предыдущих кампаний в защиту местной флоры и фауны, основное внимание уделялось системным угрозам благополучию граждан. “Каждый гражданин, – заявлял он в парламенте, – имеет право на чистую воду и здоровый воздух для себя и своих детей и имеет право не беспокоиться о шуме, а также токсинах и вредных компонентах в своих вещах и продуктах питания”. Время косметических мер, по его словам, закончилось. Угроза окружающей среде была не мимолетной, а “основной проблемой нашей индустриальной культуры [выделено в оригинале]” и показывала, что “человек достиг своих пределов”. Эта тревога была частью набирающего популярность диагноза, получившего международную известность год спустя благодаря докладу Римского клуба, группы лидеров бизнеса и мыслителей, под названием “Пределы роста”, который с помощью новаторского использования компьютерного моделирования предсказал резкое падение численности населения и промышленной активности в том случае, если ситуация не изменится. Государство, по словам Геншера, обязано обеспечить будущее. “Экологичность должна стать естественным критерием для всех наших действий, для государства, для промышленности и для граждан в их потреблении”. Он обозначил ключевые приоритеты правительства: долгосрочное планирование использования земель и возможностей окружающей среды; меры, заставляющие тех, кто загрязняет окружающую среду, платить за ущерб; продвижение экологически чистых технологий; повышение осведомленности общественности и международное сотрудничество. Был принят ряд законов по борьбе с отходами и выбросами и запрету использования ДДТ14.
Правительство сдвинуло дело с мертвой точки, но скоро утратило над ним контроль. Несмотря на внимание к “ограничениям”, программа Геншера в конечном счете была детищем модернизационного оптимизма 1960-х годов с его верой в планирование. В 1971 году экономика росла более чем на 3 %, а ядерные технологии обещали новый золотой век. Всего два года спустя разразился первый нефтяной кризис. К 1975 году экономика находилась в состоянии рецессии, а в 1979 году реактор на АЭС “Три-Майл-Айленд” в Пенсильвании пережил частичное расплавление активной зоны. В то время как правительство переключило свое внимание с охраны природы на сохранение рабочих мест, набирала обороты оппозиция атомной энергетике. Планирование и большие технологии, некогда считавшиеся волшебной палочкой, теперь стали рассматриваться как часть проблемы.
Атомная энергетика: от “Ja, bitte!” к “Нет, спасибо!”
Ядерная энергетика пришла в 1950-х и 1960-х на волне эйфории, причем в Германии эйфория была не меньше, чем где-либо еще. Она обещала perpetuum mobile, вечно производящий дешевую энергию. Люди устраивали марши протеста против ядерного оружия, а не ядерных реакторов. В 1955 году, в День матери, митинг тысячи женщин в Дуйсбурге призвал “так называемые цивилизованные” большие государства поделиться даром атомной энергии с “отсталыми” и малыми странами. Актрисы и звезды спорта высказывали свою поддержку. Спринтер Хайнц Фюттерер, чемпион Европы, сказал, что только сумасшедшие хотят атомного оружия, но ядерная энергия открывает “немыслимые возможности для человечества”15. Впрочем, убеждены в этом были не все. “Друзья природы” предупреждали, что радиоактивные вещества не настолько изучены, чтобы исключить серьезные опасности даже от их мирного использования. Некоторые врачи связывали рост заболеваемости раком и
