Валерий Евтушенко - Легенда о гетмане. Том I
Глубокой ночью, соблюдая полную тишину, казаки и татары скрытно подобрались к польскому лагерю. Коней под надзором коноводом они до поры оставили подальше в степи, чтобы те не выдали их своим ржанием. С места, где залегли запорожцы, им были видны очертания палаток и свет костров. Вдали за палатками располагался обоз.
Хотя у Богуна было не более четырех сотен всадников, рано на рассвете, когда небо только начало сереть и все поляки спали глубоким сном, они с криками «Алла, Алла!» и «Гайда!» с противоположных сторон ворвались в польский лагерь. Полуодетые шляхтичи, похватав первое попавшее под руку оружие, в беспорядке выскакивали из палаток, попадая прямо под удары казацких сабель. Татары пускали тучами стрелы из своих коротких, но мощных луков и ни одна из них не пропала зря — каждая находила свою цель. Богун, стремительно летевший вдоль лагерных палаток на своем гнедом аргамаке в развевающейся за спиной черной керее и высокой казацкой шапке с малиновым верхом, раздавал удары саблей направо и налево. Где проскакал лихой есаул с окровавленной саблей в руках, там то один, то другой поляк хватался руками за лицо или, даже не успев вскрикнуть, валился на землю. Казаки не уступали своему предводителю в отваге и дерзости. Молниями сверкали клинки в их руках, сея смерть и панику в польском лагере. Спустя несколько минут земля укрылась сотнями порубленных поляков, многие из которых даже не поняли со сна, что происходит. Казалось, повторяется страшная Тарасова ночь.
Но и в этой жестокой сече Богун не позволял упоению битвой взять верх над осторожностью. Заметив, что поляки стали действовать более осмысленно, выполняя команды своих начальников, а панцирные гусары уже находятся в седлах, он подал команду к отступлению. Ее повторили сотники и куренные атаманы, засвистели пронзительные татарские дудки. Казаки и татары, подчиняясь приказу своего есаула, вырвались из лагеря в степь и, не особенно торопясь, стали удаляться прочь.
Подобной дерзости молодой и самолюбивый региментарь стерпеть не мог. Горяча своего коня, он крикнул подскакавшему к нему Шембергу:
— Пан комиссар, их там всего горстка. Надо выслать драгун догнать лайдаков. Далеко они уйти не смогут.
Казацкий комиссар, разъяренный наглостью запорожцев не меньше Потоцкого, приказал командиру драгунской хоругви организовать преследование, а в помощь ему выделил около тысячи реестровых казаков.
Богуну только это было и нужно. Отступая все дальше в степь и двигаясь медленной рысью, его отряд временами, даже переходил на шаг. Татары, держась от драгун на расстоянии ружейного выстрела, выпускали в их сторону тучи стрел, но в открытую схватку не вступали. Командовавший драгунами молодой польский шляхтич, не решался самостоятельно вступать в бой с преследуемыми им запорожцами, ожидая подхода реестрового полка. Постепенно и запорожцы и их преследователи все дальше удалялись от польского лагеря, приближаясь к Саксагани, где Федор Богун и Данила Нечай уже готовил полякам достойную встречу.
Тем временем, в штабной палатке Стефан Потоцкий собрал военный совет. Все собравшиеся выглядели несколько пристыженными, так как понимали, что допустили беспечность при обустройстве лагеря, которой противник и не замедлил воспользоваться.
Открыв военный совет, молодой региментарь не стал ни на кого возлагать вину за происшедшее, сразу перейдя к главному.
— Ночная вылазка бунтовщиков, — начал он, — показала, что мятежные запорожцы не стали дожидаться, пока мы запрем их на Сечи, а вышли из Запорожья и находятся где-то поблизости. В изменившейся ситуации нам следует решить — продолжать ли дальнейшее движение по берегу Днепра или выступить навстречу Хмельницкому.
Слово взял Стефан Чарнецкий. Его ястребиное с крючковатым носом лицо выглядело мрачным и озабоченным.
— Нет сомнения, что Хмельницкий уже выступил из Запорожья, — сказал он, — и движется сейчас короткой дорогой по Черному шляху в направлении Чигирина. Мы об этом не получали известий, так как наши разъезды, по-видимому, перехвачены казаками. Те, кто ночью напал на наш лагерь — это только небольшой передовой отряд, высланный Хмельницким на разведку. Основные силы бунтовщиков направляются к Чигирину, а там наших войск нет. Если мы продолжим двигаться вдоль берега, чтобы соединиться с реестровым войском у Каменного Затона, то отклонимся далеко к востоку и Хмельницкий спокойно войдет в Украйну. Поэтому предлагаю, выйти ему навстречу и разгромить бунтовщиков, пока не вспыхнуло восстание по всему краю.
— Пан полковник совершенно прав, — подал свой голос Шемберг, — однако надо послать гонцов к Барабашу и Кречовскому, чтобы они не задерживались у Каменного Затона, а немедленно шли на соединение с нами по направлению к Желтым Водам.
Поступили робкие предложения направить гонца коронному гетману с просьбой о помощи, но молодой Потоцкий посчитал это преждевременной мерой. В конечном итоге совет решил повернуть войско в степь навстречу Хмельницкому.
Поляки снялись с лагеря и двинулись вслед за преследовавшими напавших на них ночью запорожцев драгунами и реестровиками.
— Что-то долго от них нет известий, — обеспокоено сказал Шемберг ехавшему рядом с ним в окружении Потоцкого полковнику Чарнецкому. — По времени они уже давно должны были бы догнать это быдло.
Рябоватое, со следами перенесенной оспы лицо Чарнецкого все больше мрачнело.
— Мне самому все это не нравится, — признался он. — Рассказывают, что Хмельницкий хитер и изворотлив, хотя сам я с ним и не знаком. Как бы он не подстроил нам западню.
Шемберг пожал плечами:
— Это правда, что Хмельницкий хитер, как тысяча дьяблов, но для подготовки западни нужно располагать достаточным количеством войск, а у него его максимум три — четыре тысячи. Да и то большая часть его войска состоит из необученных и непривычных к военному делу холопов.
Чарнецкий промолчал и только подкручивал ус, что обычно свидетельствовало о том, что он испытывает волнение или раздражение. Продолжая изредка обмениваться между собой отрывочными фразами, они продолжали движение.
Прошел час, другой, третий. От передового полка донесений не поступало, а солнце между тем уже клонилось к западу.
Решившись, Шемберг подскакал к Потоцкому.
— Вечереет, ваша милость, надо остановиться на ночлег и заняться обустройством лагеря. Скоро начнет смеркаться.
Тот согласно кивнул головой и сказал:
— Прошу пана комиссара тем временем выслать вперед разъезд, чтобы узнать о судьбе наших людей. Непонятно, почему от них так долго нет никаких известий.
