Андрей Серба - Ой, зибралыся орлы...

Впервые за время разговора в глазах дер Гольца появилось осмысленное выражение. Мутновато-непроницаемая пелена в них рассосалась, сквозь нее пробилось нечто иное: то ли крайнее изумление, то ли полнейшее непонимание того, что ему пришлось услышать.

— Вы хотите сказать, господин барон, что отказываетесь от моего предложения?

— Именно, господин полковник, и давайте к нему больше не возвращаться. Ежели вы задумали плести какие-нибудь интриги вокруг полкового писаря Быстрицкого, о нашем разговоре станет известно их высокопревосходительству господину фельдмаршалу. Когда полковому писарю надобно отправиться в столицу?

— Как можно скорее. Сколько времени потребуется вашему протеже для отдыха и приведения Журнала в должный порядок? Сутки, двое, трое?

— Господин полковой писарь может отправиться в путь немедленно. Казачий конвой ему також подготовлен.

7

Я осмеливаюсь всеподданнейше просить Вашего Императорского Величества удостоить медалями, подобно даваемыми за храбрость солдатам, на знак высочайшего благоволения вашего, каждого из сих запорожских казаков, которые на девятнадцати лодках из Сечи с великою отвагою прошли в Дунай и здесь во всякое дело мужественно употребляются; к чему и вящщее бы они от таковой к себе милости монаршей поощрение возымели; а теперь вышеописанный их подвиг в отбитии турецкой флотилии 6 атаманам по 10 рублей, а рядовым 300 по 2 рубли выдали из экстраординарной суммы в вознаграждение.

Секунд-майор Белич быстро прошел по сходне, соскочил на нос чайки. Встал у пушки, окинул взглядом встречавших его запорожских старшин.

Одеты кто во что, с головы до ног увешаны оружием, некоторые перевязаны окровавленными тряпицами. Физиономии — мороз по коже дерет: разбойник к разбойнику. Точно такие, наверное, разграбили и сожгли его родовой маеток[16] во времена не столь далекой гайдаматчины. Это к вам, ставшим олицетворением казачьей вольности и воинского духа, бегут со всей Украины посполитые, оставляя хозяйские поля и экономии без рабочих рук. Это по вашей вине его маеток из года в год не дает полного дохода, и он был вынужден из-за безденежья отказаться от перевода в гвардию.

Теперь он, родовитый украинский шляхтич, должен быть на равных со вчерашним быдлом, сегодня именуемым запорожскими старшинами. Да-да, на равных, ибо сотня Получуба не поступила под его начало, и ему, секунд-майору и кавалеру, предписано действовать вместе с сотником. «Советуясь со старшинами запорожскими, коим образом они найдут возможным осуществить предлагаемое им предприятие». Вот так-то: советуясь, а не командуя.

— Секунд-майор Белич, — сухо и коротко представился Белич крепкому, моложавому казаку в низко нахлобученной на лоб шапке, стоявшему впереди старшин.

— Поручик Ахтырского гусарского полка Пяткевич, — выступил из-за спины Белича один из его спутников.

— Подпоручик Новгородского пехотного полка Пиери, — встал рядом с поручиком второй офицер.

Зачем столько эмоций, подпоручик? Голос срывается от волнения, глаза горят, пальцы на эфесе шпаги дрожат. Эх, молодость! Наслушался разговоров о запорожцах и готов чуть ли не лобзаться с ними. Конечно, они храбрые вояки — этого у них не отнять. Уж на что сдержанно встретил поначалу запорожцев генерал Вейсман, однако и он сейчас относится к ним с явной доброжелательностью. А ведь он проверил запорожцев в таком серьезном деле, как нападение на турецкую крепость Тульчу и находившийся при ней вражеский речной флот.

В том жесточайшем сражении был разбит шеститысячный корпус трехбунчужного паши Ахмета, потерявшего более тысячи убитыми и сто шесть пленными, в бою также было сожжено и захвачено в качестве трофеев много турецких судов. Хотя потери русских войск были немалые: убиты генерал-майор Черешников, три капитана, сто двадцать солдат и ранено до трехсот человек, запорожцы, сражавшиеся в самых опасных местах, потеряли всего семерых казаков убитыми и пятнадцать ранеными.

Считая, видимо, столь ничтожные потери простым везением или случайностью, генерал Вейсман решил использовать запорожцев в другой ответственной операции — совместно с четырьмя батальонами гренадер полковника Пличника напасть на раскольничьи селения в устье Дуная и уничтожить расположенные там турецкие гарнизоны и батарею. Операция была блестяще осуществлена: селения сожжены, турецкие гарнизоны перебиты, батарея захвачена. Весь успех обошелся запорожцам всего-навсего в двух убитых и пятерых раненых!

Затем запорожцы стали нести на Дунае постоянную дозорную службу, имея частые стычки с неприятелем на воде и суше. А в конце июня генералу Вейсману был доставлен ордер от фельдмаршала Румянцева: запорожской флотилии под командованием капитана первого ранга Багаткина перепроводить из Измаила вверх по Дунаю пять русских галер. В Браилове был получен новый ордер: шести чайкам с прикомандированными к ним тремя русскими офицерами во главе с секунд-майором Беличем остаться на месте, а флотилии с двумя русскими офицерами — подполковником Якубовским и ротмистром Сахновским — следовать к реке Яловице в распоряжение генерал-квартирмейстера Боура.

И вот он, секунд-майор Белич, должен нарушить с запорожцами водное сообщение между неприятельскими дунайскими городами Исакча и Мачин…

Нет ничего удивительного, что ты, подпоручик Пиери, с таким восхищением уставился на запорожцев. Еще бы — герои, храбрецы, самое романтическое рыцарство Европы! А вот как ты, мил-друг Николенька, смотрел бы на них, ежели бы логово сих беглых мужиков и смутьянов располагалось всего в нескольких днях пути от твоего родного маетка, а дружки этих храбрецов — а может, даже кто-то из них! — не так давно подняли на пики твоего отца и старших братьев? А, Николенька Пиери? Для тебя, чужестранца, они — не знающие поражений воины, а для меня, украинского шляхтича, — возможные будущие Наливайки, Зализняки, Гонты. А это не одно и то же! Так-то, подпоручик. Однако воевать с ними бок о бок придется тебе и мне: оба мы офицеры и приказ для нас свят.

— Сотник Получуб, — пробасил запорожец в низко надвинутой на лоб шапке.

— Надеюсь, ваши казаки готовы к предстоящему поиску? — осведомился Белич, не обратив ни малейшего внимания на других казачьих старшин.

— Да. Покуда отсыпаются на бережку, а после вечери все как один будут в чайках.

— Где вы намерены действовать?

— Супротив горы Буджак. Там, где в Дунай впадает речка Алалуй. Самое удобное в округе место.