Георгий Свиридов - Ринг за колючей проволокой
Узники сидели молча, У Пархоменко тоскливо сжалось сердце: почему не идет Сергей? Он обещал помочь. Почему он не идет?
* * *Сергей Котов вошел в седьмой блок, где жили советские военнопленные и помещался небольшой госпиталь. В одной из комнат этого блока сегодня должно было состояться заседание руководителей подпольной русской военно-политической организации.
Перед блоком, у выхода на площадь, прохаживался, покрикивая на заключенных, немец-полицай. Котов сразу узнал здоровяка Альберта. Тот едва заметным кивком приветствовал Сергея и тут же заорал:
— Проходи, проходи. Нечего здесь околачиваться!
Это пароль. Значит, все в порядке, можно входить. Если бы грозила опасность, Альберт взмахнул бы дубинкой и крикнул: «Марш отсюда, русская свинья!»
В небольшом помещении амбулатории, имевшем два выхода, уже собрались члены подпольного центра. В дверях Котова встретил Николай Симаков, руководитель центра военно-политической организации. Обменялись крепким рукопожатием.
— Проходи, Сергей.
Котов скользнул взглядом по осунувшемуся лицу Симакова, по впалым щекам, на которых горел нездоровый румянец, и подумал: «Опять проклятый туберкулез вспышку дает… Надо бы с ребятами посоветоваться, взять под партийный контроль здоровье Николая Семеновича».
Затем Котов попал в объятия Михаила Левшенкова, возглавлявшего отдел пропаганды и агитации.
— Входи, входи. Тут тебя давно дожидаются.
Левшенков подвел Котова к невысокому, плотному, круглощекому незнакомому немцу, одетому, как и все политические, в полосатую куртку.
— Вот это и есть Котов, наш теоретик.
Немец широко улыбался, открывая ровные зубы, его проницательные глаза засветились. Он сунул свою небольшую ладонь Котову.
— Вальтер… Вальтер Бартель.
Имя Вальтера Бартеля, руководителя немецкой подпольной антифашистской организации Бухенвальд, Котов слышал не раз на заседании русского центра. Ему рассказывал о нем и Левшенков.
Котов назвал себя и крепко пожал Бартелю руку.
— Степан, Степан, иди-ка сюда, — Михаил Левшенков подозвал Бакланова. — Помоги-ка объясниться.
Степан Бакланов, рослый, двадцатитрехлетний, с открытым русским лицом и голубыми глазами, недовольно проворчал:
— Вот они где школьные грехи открываются. Учить надо было, Сергей Дмитриевич, этот самый иностранный, а не отделываться шпаргалочками…
Увидев Бартеля, которого он не заметил из-за спины Котова, Степан шутливо добавил:
— Переводчик — что дипломат, всегда будет гнуть в свою сторону.
Вальтер Бартель уловил смысл сказанного и произнес по-русски:
— Я немножко понимай.
Все засмеялись.
Потом Бартель заговорил на немецком. Бакланов, чуть наклонив голову к Бартелю, вбирал в себя каждое сказанное им слово и быстро переводил.
— Интернациональный центр передает вам, товарищ Котов, самую сердечную благодарность за статью. Ее уже переводят на немецкий и французский. Особенно блестяще вы написали раздел о борьбе с международным ревизионизмом, в котором привели обширные ленинские цитаты. Какая у вас феноменальная память!
Мочки ушей у Котова стали розоветь. Он не привык к похвалам. Он чаще хвалил других, а к себе относился строго и требовательно. Сын портового рабочего-большевика, ленинца, он всю свою сознательную жизнь трудился и учился. Его отец, Дмитрий Котов, скрываясь от царских жандармов, переселился со своей большой семьей из Ижевска в Астрахань. В этом крупном портовом городе активный участник революционных боев 1905 года продолжал вести подпольную работу. Жили впроголодь, ели одну рыбу. В доме часто не было хлеба, но зато почти каждый день бывали гости: рыбаки, грузчики, портовые рабочие. Сильные, загорелые, от их одежды пахло морем, мазутом и солью. Сергей помнит, как эти бородачи засиживались до петухов, читая у коптилки какие-то листки.
Жили Котовы на фортпосте, в каюте старой баржи. И сынки портовых торговцев дразнили Сергея «Бездомным». Что он им мог ответить? Сергей помнит шершавые теплые ладони портовых грузчиков, которые неумело вытирали ему слезы и гладили по голове:
— Чудак ты, Сергей! Да ведь баржа — это корабль. Настоящий, морской. Дома-то у всех есть, а вот парохода ни у кого. Ты, брат, гордись этим! А насчет дома не волнуйся. Когда вырастешь, к тому времени будут и у нашего брата дома. Дворцы!
И Сергей стал гордо называть себя:
— Я Котов с баржи!
Отец умер, когда землю охватил пожар первой империалистической войны. Всего три года не дожил старый подпольщик Дмитрий Петрович Котов до светлых дней Октябрьской революции, не услышал грома пушек «Авроры», не увидел своими глазами того, чему отдал всю свою жизнь. Пребывание в жандармских отделениях и ссылках сломило его здоровье. Старшие братья и сестра остались работать в Астрахани. Мать, вместе с Сергеем и двумя младшими дочерьми, поехала к своему отцу в Рязанскую губернию.
Февральская революция осталась в памяти веселым праздником. Крестьяне привязали к конскому хвосту портрет царя, а они, мальчишки, догоняя лошадь, бросали в самодержавца комья грязного снега. Помнит Сергей и вторую демонстрацию, уже в Октябре. Мать повесила на стене под фотографией отца большой красный бант. За околицей мужики делили помещичью землю. Потом, в двадцатом году, в дом пришел траур: братья и сестра Сергея погибли в боях под Перекопом…
В школу Сергей пошел поздно, подростком. Учеба захватила его. Советская власть дала сыну портового рабочего все возможности овладеть знаниями. Перед ним открылась дорога, о которой мечтали погибшие братья, за которую боролся отец.
Сергей учился жадно. После школы — годичные педкурсы, затем — «рабфак на дому» и, наконец, заочное отделение Московского института истории, философии и литературы. Котов учился и работал, работал и учился.
1939 год. Сергей призван в армию. И здесь он продолжает учебу, занимается марксистской философией, знает почти наизусть многие работы Маркса, Энгельса, Ленина. С увлечением читает он командному составу лекции по истории Коммунистической партии, по новой истории, по диалектическому материализму.
Май 1941 года остался в памяти Котова как самый счастливый месяц в его жизни. Его, комсомольца, политрука, приняли в ряды Ленинской партии! А через несколько дней командир полка подписал ему отпускное удостоверение:
— Езжайте, Сергей Дмитриевич, в Москву, сдавайте государственные экзамены.
И, прощаясь, дружески добавил:
— Ты, Серега, не торопись уходить из Армии. Нам позарез нужны такие, как ты.
Май и июнь пролетели незаметно. И вот в субботу 21 июня сдан последний экзамен. После напряженного дня захотелось остаться одному, наедине со своими чувствами и мыслями. Котов пошел бродить по столице, по набережной Москвы-реки, по Красной площади, вокруг Кремля. Он, сын портового рабочего, окончил высшее учебное заведение, столичный институт философии! Не сон ли это, не хорошая ли сказка?..
