Андрей Степаненко - Великий мертвый
— В Семпоале?! — ужаснулась неотступно следующая за своим супругом Сиу-Коатль. — Что они там делают?! Снова крадут наших женщин?!
— Нет, Великая Сиу-Коатль, — покачал головой гонец. — Их принимают, как гостей.
Мотекусома застонал и закрыл руками лицо. Он знал, что теперь Змеиный совет будет к нему куда как мягче, но цена была ужасна.
* * *Город Семпоала оказался воистину роскошным. Широкие улицы, утопающие в тенистых садах ровные, как по линеечке отстроенные кварталы, пусть и не серебряные, но великолепно оштукатуренные каменные стены высоких белых домов… а главное, — еда. Очумевшие от голодухи солдаты ели и ели, так что почти всех проносило, но остановиться было немыслимо.
И только Кортесу было не до красот. Он сразу объяснил немыслимо толстому вождю, что Их Высочества Женщина-Змея донья Хуана и ее могучий сын, военный вождь всех кастильских племен дон Карлос послали их, своих любимых детей, чтобы они везде искореняли зло и обиды, наказывали несправедливых и оберегали угнетенных.
Теперь Кортес должен был выяснить главное.
— И что, сеньор, сильно ли вас Мотекусома притесняет? — не обращая внимания на обожравшихся и давно уже клюющих носами капитанов, расспрашивал он толстого вождя.
— Мой язык отказывается передавать все те гнусности, что он творит, — быстро переводили Марина и Агиляр.
— Подати? — понимающе вопрошал Кортес.
— Если бы только это, сеньор, — грустно кивал толстяк, и Кортес тут же превращался в слух.
Как оказалось, Мотекусома ввел в провинции фиксированные цены, и теперь требовал поставлять хлопок строго по этим ценам. Но главное, забирал всех достигших пятнадцати лет юношей в столичные училища, а затем отправлял их на государственную службу. И куда их только не отправляли! — в армию и на почту, учетчиками в хранилища и секретарями в суды, резчиками камня и оружейниками в мастерские, и многих, слишком уж многих — на строительство городов, дорог и акведуков — где-нибудь на самом краю земли.
— Боже, какой ужас! — сочувственно кивал Кортес.
Понятно, что невесты засиживались в девках, а парни быстро забывали заветы предков, а главное, не могли участвовать в священных войнах, число коих богомерзкий Мотекусома свел до трех в год!
— Священные войны это важно, — отечески кивал Кортес, чувствуя, что напал на золотую жилу. — Народ это любит…
И только неотступно следящие за ходом первых на этой земле дипломатических переговоров падре Хуан Диас вносил в утонченную беседу вождей отчетливый диссонанс.
— Что вы несете?! — углом рта шипел святой отец. — Какие такие священные войны?! У них все войны — сатанинские! В инквизицию хотите загреметь?!
— Не мешайте, — так же, углом рта, парировал Кортес, — что мне, прямо сейчас его переубедить? Попробуйте, если вы такой умный!
Падре вспомнил свое поражение в Сентле, насупился и умолк. И вот тогда Кортес задал самый щекотливый вопрос:
— А что… велики ли военные силы Мотекусомы?
— В мирное время около тридцати тысяч, — несколько напряженно перешел к «деловой» части толстый вождь, — Ну, а во время войны, сами понимаете, каждый мужчина — воин.
Кортес оторопело моргнул. Тридцать тысяч это было немыслимо много! У него, включая его самого, было шестьсот восемнадцать душ.
* * *Кортес прокрутился в постели всю ночь, — даже юная, упругая телом переводчица от мыслей так и не отвлекла. Хитрый вождь сразу понял, что попал в больное место, а потому на прощание задал самый простой вопрос: «да или нет». И Кортес не знал, что на это ответить. Действительно не знал.
И вот тогда вмешался падре Хуан Диас.
— Переведите, — кивнул он Агиляру и Марине, — Их католические Высочества еще никогда и никем не были побеждены.
Кортес замер. Он не был уверен, что стоит мешать весьма рискованному в такой момент заявлению падре.
— И если его народ примет веру Христову и подданство Кастилии, — продолжил святой отец, — здесь через два-три месяца будет ровно столько воинов, сколько надо.
«Черт! — охнул Кортес. — Этого мне еще не хватало?!»
— Стоп, Марина! — подал он знак юной переводчице и развернулся к Агиляру. — Чуть-чуть измени.
Святой отец недоуменно посмотрел на Кортеса, и тот успокаивающе поднял узкую ладонь.
— Давайте усилим наши гарантии, святой отец.
Хуан Диас насторожился; он искренне не понимал, куда их еще усиливать.
— Если его народ примет веру Христову и подданство Кастилии, — с чувством процедил сквозь зубы Кортес, — я, Эрнан Кортес, буду защищать их до последнего солдата. А я еще никогда и никем не был побежден.
Падре Диас хмыкнул.
— Не много ли на себя берете?
— В самый раз, — в тон ему ответил Кортес.
А на следующее утро прибыли сборщики налогов от Мотекусомы.
* * *Сборщиков налогов было пятеро, и они прошли мимо Кортеса и его солдат столь надменно, словно те не существовали.
— Мытари… — прошло по рядам. — Прям, как у нас…
— Разговорчики! — рявкнул Кортес. — Давно у меня палок не получали!
Мытари и впрямь были на удивление узнаваемы и вели себя точь-в-точь, как в Кастилии: блестящие напомаженные волосы, свежие розы в прическах, раб с опахалом позади… и невыносимо важный вид.
— Что будешь делать? — вполголоса поинтересовался Альварадо.
— Теперь только вперед, — стиснул зубы Кортес.
Альварадо восхищенно хмыкнул.
— Вот это я люблю!
А тем же вечером, толстый вождь и Кортес встретились еще раз.
— Что говорят люди Мотекусомы? — сразу поинтересовался Кортес.
— Недовольны, что мы вас приняли.
— Чем угрожают?
— Забрать двух человек для принесения в жертву, — вздохнул вождь. — Ну, и льготы по взносу в казну снять…
— А сколько дней пути отсюда до Мешико?
Толстый вождь удивленно поднял брови.
— Гонцы и за четверо суток могут пробежать.
— А если армия?
Вождь помрачнел. Он уже догадывался, что речь идет о визите армии Мотекусомы в Семпоалу.
— Главные отряды не стоят в Мешико, — покачал он головой. — Солдат будут посылать отовсюду.
— Сколько? — повторил вопрос Кортес.
— До двадцати-тридцати дней…
Кортес тяжко задумался. Он совершенно не желал дразнить Мотекусому попусту, но и шанс принять в подданство народ Семпоалы упускать не желал. Единственное, что было в его распоряжении, — время и собственная голова, и отыграть следовало, как по нотам.
— Чтобы не ставить вас под удар, я покидаю Семпоалу, — поднялся он с циновки. — Надумаете принять подданство Их Высочеств, жду вас в своей крепости. Условия знаете.
