Талбот Мэнди - Арабская авантюра
— Но есть одно условие, — оговорил он. — Там, куда я пойду, нет места для моего друга, Юсуф Дакмар-бея, так что вынужден просить вас позволить ему устроиться с вами. Конечно, вы могли бы получить каждый по постели, но мне кажется, что ваши слуги выглядят еще более утомленными, чем вы. И я предлагаю, чтобы вы, эфенди, заняли одну кровать и разделили ее с моим другом Юсуф Дакмар-беем, а вторую предоставили вашим слугам. Надеюсь, они подобающим образом поблагодарят вас за заботу.
Грим кивнул мне из-за спины сирийца, и я принял это за предложение. Желтоглазый хозяин объяснил, что получил комнату на неделю, и если я вселюсь в нее на одну ночь, мне это не будет стоить ни цента. В сущности, он держался весьма учтиво, что могло служить доказательством достойного происхождения. Все, о чем он попросил — это позволить ему запереть большой чулан, где он держал свое имущество, и взять с собой ключ. Будь мы даже в придирчивом настроении, нам было бы нелегко найти повод. Комната, которую нам предложили, оказалась просторной, чистой и хорошо проветренной — три качества, встречающихся в этой части света крайне редко.
Кровати стояли вплотную одна к другой вдоль стены, справа от входа. У противоположной стены находились дешевый деревянный умывальник и невероятных размеров шкаф оливкового дерева, встроенный в глубокую нишу. Он был восьми футов шириной высотой до потолка, а определить его глубину не представлялось возможным, ибо хозяин немедленно запер его и убрал ключ в карман. Сооружение так плотно примыкало к нише, что между ним и стеной комнаты едва ли вошло бы лезвие ножа. Снаружи спальни, в заставленной всякой всячиной прихожей, нашелся плетеный диванчик, который прекрасно подошел Нарайяну Сингху. Старому вояке даже не потребовалось указывать на это место. Не дожидаясь от нас ни слова, ни знака, он бросил вещмешок на пол, достал одеяла, стянул сапоги, свернулся на диване калачиком и немедленно уснул — либо настолько убедительно изобразил спящего, что чей-то фокстерьер, подойдя и обнюхав его, обнаружил в своем бродяжьем сердце теплые чувства к этому вояке и, прыгнув ему на грудь, тоже устроился на ночлег.
Как только хозяин покинул комнату, усердно улыбаясь и кланяясь, Джереми повернулся ко мне спиной, достал из кармана письмо, которое якобы у меня украл, помахал им перед носом у Юсуфа Дакмара и тщательно спрятал в другой карман. Тут ему в голову пришла новая забавная мысль. Он снова вытащил конверт, убрал в бумажник, в котором вез его с самого начала, завернул бумажник в платок, а платок тщательно стянул узелком, после чего вручил мне.
— Эфенди, — произнес он, — вы раздражительны и любите выпить, но обманщиком вас не назовешь. Сохраните это до утра. Если Омар пожелает это украсть, ему придется убить вас, а не меня, а я предпочел бы уснуть, а не умереть. Но обязательно верните мне его на заре. Здесь молитвы, которые написал для меня один великий святой. И если я должным образом не прочту их, мы не успеем прибыть в Дамаск, как с поездом случится несчастье.
Он безупречно сыграл роль полоумного, но весьма сообразительного шарлатана, которые зарабатывают на житье, пользуясь терпимостью и добродушием своих ближних. Вы все таких видели. Чаще всего их можно встретить на скачках, но их можно найти везде, где собираются бродяги.
На лице Юсуфа Дакмара отразились весьма бурные чувства, которые он безуспешно пытался скрыть. Я убрал сверток в карман спокойно и непринужденно, как великое множество раз принимал от слуг деньги, чтобы их сберечь. Я уже заработал репутацию пьяницы, которого без особых проблем усыпили и который, скорее всего, крепко напьется на ночь глядя, чтобы избавиться от похмелья. Понятно, что после этого обчистить меня будет проще простого. Мысли сирийца прочел бы любой дурак.
Он спустился и поужинал с нами за столом на козлах в тускло освещенной столовой, и я заставил забрезживший перед сирийцем луч надежды засиять ярче, заказав наверх две бутылки виски. Джереми, которому для полного счастья было просто необходимо как следует развернуться, начал изображать святошу и зашипел, когда подали ветчину. Он обвинил хозяина в употреблении свиного сала для смазки кухонной утвари, пожелал осмотреть кухню и в конце концов заявил, что не прикоснется ни к чему, кроме лебана — местной разновидности простокваши. Если у Юсуфа Дакмара оставались подозрения относительно Джереми, то к концу ужина от них не осталось и следа.
Однако в дальнем, самом темном углу, за столом сидели пятеро молодцов, следовавших за нами от станции, и следили за каждым нашим движением. Когда принесли кофе, я мрачно курил, делая вид, что после дневной попойки у меня раскалывается голова. Гриму и Джереми хотелось спать, но, подобно опытным актером, они не позволяли себе отступать от роли даже в мелочах, а посему пересели за другой стол и, громко споря, принялись играть в триктрак. Наконец, один из пятерки подошел к Юсуфу Дакмару и тронул его за плечо. Тот немедленно удалился вместе с ними, и Грим с Джереми поспешили в спальню. Было столь очевидно, что настала моя очередь бодрствовать, что Грим даже не потрудился напомнить мне об этом.
Тогда я понес наверх виски, попутно отметив, что Нарайяна Сингха на диванчике уже нет, хотя фокстерьер по-прежнему храпел среди его одеял — так громко, что я не мог поверить своим глазам, тем более что освещение было тусклое. Я поделился своим наблюдением с Гримом, но тот лишь улыбнулся, забираясь в постель. Затем я спустился на улицу, чтобы размяться на свежем воздухе. Я не пошел далеко, просто бродил взад-вперед по улице мимо отеля на отрезке протяженностью около четверти мили. Я прошел этот отрезок в четвертый или пятый раз, когда появился Нарайян Сингх и столкнулся со мной под фонарем.
— Прошу прощения, — громко произнес он по-английски, — сахиб не знает, где найти аптеку, которая сейчас открыта? У меня болят зубы, нужно лекарство.
— Идем, я покажу, — покровительственно ответил я — так обычно ведут себя туристы, которые хорошо знают эти места. Мы вместе зашагали по улице, причем Нарайян Сингх держался рукой за челюсть.
— Так случилось, сахиб, — начал он, как только мы отошли на безопасное расстояние, — что я лежал и дремал с. пустым желудком, дабы иметь возможность легко проснуться. Тут Юсуф Дакмар и еще пятеро, пройдя мимо меня, вошли один за другим в комнату в четырех дверях от комнаты сахиба. Следующую комнату занимает офицер-сахиб, который сражался плечом к плечу с людьми из моего батальона при Эль-Арише. Между ним и мной возникло определенное взаимопонимание, поскольку в прошлом мы много испытали вместе. Он не таков, как некоторые другие сахибы: у него открыты и уши, и сердце. И когда я постучал к нему, он открыл и узнал меня.
