Рафаэль Сабатини - КОЛУМБ

— Ну? — спросил он. — Я прав? Доводилось ли вам видеть в своих путешествиях такую женщину?

— Великолепно, — согласился Колон. — Божественно.

— Нет, не божественно. Слава Богу, она всего лишь женщина. Богиней она стала бы совершенно недоступной, хотя и теперь никого к себе не подпускает. Точь-в-точь как христианская девственница, которую играет на сцене.

Появился Загарте в надежде, что дорогие гости хорошо отдохнули и теперь готовы отужинать.

Зрители во дворе начали расходиться, актёры покинули подмостки. Венецианцы и Колон поднялись со стульев. Рокка велел Загарте подать ужин.

— Если твой ужин окажется таким же превосходным, как Ирена, — заметил он, — в нашем друге ты найдёшь влиятельного покровителя.

Маленький мориск поклонился, блеснув в улыбке зубами. Он их не разочарует. Принесут самое вкусное, их светлости пальчики оближут.

— Мы не стали бы возражать, если бы ты попросил Ирену поужинать с нами, а, сеньор, Кристоферо?

Колон, стоявший глубоко задумавшись, поднял голову, глаза его заблестели.

— О! Это возможно? — Он посмотрел на Загарте.

Мориск больше не улыбался.

— Для неё это большая честь. Но я надеюсь, вы не рассердитесь на меня, если она откажется. Многие приглашают её, но она ни разу не согласилась. Слишком уж скромна эта Беатрис Энрикес.

— Многие? — нахмурился Рокка. — Возможно. Но мы-то придворные. Скажи об этом Беатрис, мой добрый Загарте. Скажи ей это. И добавь, что в её интересах проявить учтивость по отношению к нам.

— Нет, нет, — вмешался Колон. — Не принуждайте её. Мы должны уважать не только красоту девушки, но и её добродетель.

— Ага! Если я смогу уверить Беатрис, что её добродетель не подвергнется испытанию… — в голосе Загарте послышалась надежда.

— Святой Фердинанд! — воскликнул Колон. — За кого вы нас принимаете? Разве мы солдатня или дикари. Если она придёт, жаловаться ей не придётся. — И поскольку Рокка рассмеялся, быстро добавил: — Я за это отвечаю.

Загарте поклонился.

— Заверяю вас, я сделаю всё, что в моих силах.

Когда он ушёл, Галлино презрительно хмыкнул.

— Сколько суеты из-за вульгарной танцовщицы.

Колон ответил суровым взглядом.

— Она танцовщица. Но не вульгарная, надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

— А что тут не понимать. Повидал я достаточно, так что провести меня не так-то легко. Ба! Всё это уловки, если не девушки, то мориска. Лишь бы мы не поскупились, раз уж она удостоит нас своим присутствием. — Он почесал нос. — Давайте поспорим. Сколько вы ставите на то, что она не придёт?

— Я лишь смею надеяться, что она не отвергнет вежливого приглашения.

— Или разочаруется, не найдя у нас ничего, кроме вежливости.

— Женоненавистник, — прокомментировал последнюю фразу Галлино Рокка. — Простите его.

— Не женоненавистник. Отнюдь. Но и не дурак. У меня нюх на разврат, как бы глубоко он ни прятался.

Колон не выдержал.

— Сеньор, если уж вы учуяли разврат здесь, обоняние полностью отказало вам.

Рокка счёл нужным вмешаться, стыдя Галлино за циничность, и венецианцы всё ещё ломали комедию, когда Загарте ввёл Ла Хитанилью.

— Господа мои, мне пришлось объяснить ей, что приглашение от придворных их величеств должно расцениваться как приказ.

— А приказу я, естественно, обязана подчиниться, — добавила девушка с ироничной улыбкой. Достоинству, с которым она держалась, могла бы позавидовать не одна благородная дама.

Была она всё в том же облегающем белом платье, но сверху накинула синюю мантилью, а над левым ухом воткнула в тёмно-каштановые волосы цветущую алую веточку граната.

— Мы благодарим Бога, что вы оказались такой послушной. — Рокка назвался сам и представил своих спутников.

Каждому она чуть кивнула. На Колоне её взгляд задержался, а он поклонился ей, как принцессе.

— Я почитаю за счастье лично поблагодарить вас за ту радость, что вы доставили нам.

Она не приняла его любезности.

— Я пою и танцую не ради благодарности. Мне за это платят.

— Каждый артист, мастерство которого достойно оплаты, живёт на заработанные деньги, но ремесло своё не бросает только потому, что не видит в мире ничего более достойного. Я думал… Я надеялся… что сказанное в полной мере относится и к вам.

— Вы надеялись? Почему?

— Потому что дарить радость, делясь с людьми своим талантом, уже счастье.

Она посмотрела на него, прежде чем ответить.

— Вы говорите так, словно сами артист.

— Артист — нет. Но человек, которого вдохновение гонит вперёд и вперёд, не давая остановиться.

— Если меня что-то и гонит, так это нужда. Словно на плечах у меня сидит дьявол.

Галлино чуть изогнул бровь, глянув на Рокку.

— Ваши слова полны загадочности. Что за тайна кроется за ними?

— Тайна женственности, — встрял в разговор Рокка, — ухватить которую не под силу мужчине.

— Жаловаться на это не стоит, — заметила Беатрис. — Если она ухвачена, интерес к женщине разом пропадает. Не так ли?

Загарте внёс в кабинет большое блюдо под крышкой. Галлино указал на него.

— Если мы не можем без тайн, друзья мои, давайте лучше посмотрим, что находится под этой крышкой.

Мориск опустил блюдо на боковой столик.

— Никаких тайн, достопочтенные господа. Только совершенство. Ваши ноздри сейчас это почувствуют. — И он снял крышку. С жаркого из голубей поднялся пар.

— Слава Богу, — пробурчал Галлино, — вы не из тех, кто сыт лишь травами и молитвами.

— Разумеется, нет. Мне не чужды никакие человеческие слабости.

Служанка принесла тарелки, юноша — корзину с бутылками.

Колон придвинул стул к столу, улыбкой приглашая Ла Хитанилью садиться.

— Вы заставляете нас стоять, — мягко укорил её он.

Их взгляды встретились, и её неприступность чуть смягчилась от искреннего восхищения, которое она увидела в его глазах. Она поблагодарила Колона, села, расстегнула мантилью. Он, однако, не отходил от неё. Нарезал ей хлеб, налил вина из одной из бутылок, поставленных на стол. Ла Хитанилья поблагодарила за внимание к ней.

— Для меня это большая честь, — пробормотал Колон.

— Сказал змей, предлагая Еве яблоко, — хохотнул Рокка. — Остерегайтесь его, сладкозвучная Ева. Скромники — самые большие соблазнители.

— Я это учту, — улыбнулась Ла Хитанилья.

Рокка перенёс стул к столу и сел.

— Да, всё-таки не зря я приехал в Испанию.

— А почему вы приехали? — спросила она.

— Чтобы посмотреть на вас. Разве это не достаточно веская причина, мессир Колон?

— Ради этого можно объехать весь свет.