Юрий Дольд-Михайлик - И один в поле воин
— Что случилось, Моника? — встревожено спросил Франсуа, принимаясь за ужин.
Моника рассказала о своей сегодняшней встрече с Гольдрингом и слово в слово передала разговор. Франсуа задумался.
— Очевидно, это провокация, — тихо бросил он, — и достаточно неудачная. По молодости этот барон, верно, ещё не научился держать язык за зубами. Но по всему видно, что он будет играть значительную роль в штабе, иначе ему загодя не готовили бы квартиру. Итак, Моника, придётся тебе…
Увидев, как омрачилось лицо девушки, Франсуа тихо рассмеялся.
— Ну, ну, веселее, я ещё ничего не сказал, а ты уже нахмурилась. Да не сердись ты! От этого появляются морщинки, и ты преждевременно состаришься. Ну, ну, не злись, а то возьму и поцелую — ведь я твой жених.
— Ой, Франсуа, ты просто невозможен, и подумать только — тебе поручено такое серьёзное дело.
— А быть серьёзным отнюдь не означает ходить с похоронным видом, моя крошка. Там, где шутка, там и хорошее настроение. А ты понимаешь, что значит хорошее настроение даже при плохой игре? А у нас с тобой игра очень плохая, потому что мы не знаем, что замышляют эти зелёные жабы. Вот зачем тебе и надо этого болтливого барончика…
— Франсуа…
— Вот опять рассердилась. Поверь мне, я ничего зазорного не советую. Просто надо тебе завязать с ним знакомство, какая же ты женщина, если не обведёшь его вокруг пальца? Ты подумай, какой удобный случай. Офицер живёт в гостинице твоей матери — раз, безусловно, будет работать в штабе — два, не очень умеет держать язык за зубами три, ежедневно встречается с красивой девушкой — четыре. И что требуется от этой девушки? Иногда улыбнуться, вот так опустить ресницы, поменьше болтать самой, побольше слушать, и мы будем знать всё, что делается в штабе. А ты понимаешь, что это для нас значит?
— Но он какой-то… Ну, не такой, как они все. Не пристаёт, не сует в руки подарков, даже ни одного комплимента не сказал, глядит совершенно равнодушно…
— Но это уже зависит от тебя.
— А если он пригласит меня поужинать или пойти в кино?
— Конечно, иди. Подвыпив, мы все, грешные, становимся болтливы.
— Ага! А потом меня остригут, как маки стригут всех девушек, которые водятся с гитлеровцами.
— Пусть это тебя не тревожит. До тех пор, пока сама не отрежешь кому-либо на память локон, ни один волосок не упадёт с твоей головы. Итак, договорились? Повторяю, это очень важно. И чтоб никто, даже родная мать, не знал об этом поручении и о том, что тебе удастся выудить у барона.
Моника вздохнула.
— Если это нужно…
— Очень нужно, — уже совершенно серьёзно сказал Франсуа. — Этим ты поможешь всем нам, в том числе твоему брату. Кстати, ты, возможно, скоро увидишь Жана.
— Когда? — обрадовалась Моника.
— Я извещу тебя об этом. Вероятно, тут, на электростанции. К счастью, немцы не интересуются нами, поскольку они не пользуются энергией этой станции. Но без особой нужды всё же сюда не приезжай. Хотя все думают, что ты моя невеста, но осторожность не помешает. Да и не нужно, чтобы немцы часто видели тебя на этой дороге.
Моника и Франсуа поднялись и пошли к выходу. К Франсуа снова вернулось его обычное шутливое настроение.
— Ну, бросься же мне на шею, чтобы все видели, что тебе тяжело разлучаться с женихом, — дразнил он девушку, — или хоть платочком вытри глаза!
Моника рассмеялась, лукавые огоньки блеснули в её глазах. Неожиданно прижавшись к Франсуа, она чмокнула его в щеку. Тот покраснел и растерянно потёр затылок.
— Я вижу, моё учение пошло тебе на пользу? — чуть смущённо произнёс он.
— А я вижу, ты совсем не такой опытный и храбрый с девушками, как на словах! — смеясь крикнула ему Моника уже от ворот.
Когда Генрих выводил из ресторана совсем опьяневшего Лютца, Моника была дома и, лёжа в постели, думала о только что полученном неприятном задании.
На следующее утро ровно в девять Генрих пришёл в штаб. Вид у Лютца был такой, словно он первый день поднялся после тяжёлой болезни.
— Верно, я перехватил вчера? Голова тяжёлая, не держится, — пожаловался гауптман и растрепал свои и без того не очень аккуратно зачёсанные волосы.
До прихода командира дивизии Лютц успел ознакомить нового коллегу с делами.
По дороге в свой кабинет генерал Эверс остановился в комнате адъютанта. Несмотря на преклонный возраст, это был ещё стройный человек с выхоленным продолговатым лицом. Тяжёлые веки и набрякшие под серыми глазами мешки придавали ему значительно более суровый вид, чем это было на самом деле.
— Что нового, Лютц? — обратился он к адъютанту.
— Нового? Новый офицер по особым поручениям, — попробовал пошутить Лютц.
Генерал Эверс повернулся к Генриху.
— Лейтенант фон Гольдринг!
— А-а, мне вас рекомендовал оберст Бертгольд, мой давний друг. Прошу в кабинет!
В кабинете генерала на маленьком столике, придвинутом к письменному, стояло несколько бутылок с минеральной водой. Генерал налил один бокал и поставил его перед собой.
— Вас не угощаю этой горько-солёной гадостью. Но я вынужден пить — печень! Впрочем, вас, молодых, такие вещи не интересуют… Ну, как там оберст? Ещё не известно, какое назначение он получил?
— Он думает, что останется в Берлине.
— О, тогда Бертгольда можно поздравить! При поддержке Гиммлера он далеко пойдёт. Вам повезло, лейтенант! Ведь не каждый имеет такого покровителя, как Бертгольд. Он даже сказал мне, что считает вас своим сыном…
— Герр Бертгольд был очень ласков со мной. Он дружил с моим отцом и действительно встретил меня, как сына.
— Да, да, Бертгольд рассказал мне вашу историю. Очень романтично! Я, кстати, тоже знал Зигфрида фон Гольдринга и был с ним в приятельских отношениях. Меня очень огорчила его преждевременная смерть, но вы можете гордиться ею. Это была смерть на посту, настоящая смерть солдата!
— А как вы думаете использовать меня, герр генерал?
— Вы будете работать у меня как офицер по особым поручениям. Придётся много ездить, но вы, как человек молодой, вероятно, любите путешествия.
— Лишь тогда, когда они не мешают как можно лучше выполнить данное мне поручение. О собственных желаниях во время войны приходится забывать.
— Очень разумный взгляд на вещи! — генерал отпил глоток воды и, перейдя с интимного тона разговора на деловой, прибавил: — Задания будете получать непосредственно от меня или через Лютца. Надеюсь, вы уже познакомились с ним?
— Так точно, герр генерал, и он произвёл на меня впечатление прекрасного офицера.
— Я рад, что у вас сложилось такое мнение. Ведь вам часто придётся работать вместе… Ну, лейтенант, мы ещё встретимся с вами во время обеда в казино, и потому я не прощаюсь.
