Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков Том 2
Я тотчас свое приготовил, но как долженствовало его сообщить с таким же и от других господ Бакеевых, то посылаю я к поверенным их сказывать, чтоб они сведение писали, или приносили ко мне свои крепости для написания оного.
Но как я вздурился от досады, когда они, явясь ко мне, сказывают, что им писать сведения своего не с чего; что у них крепостей нет, что они у их господ в Москве, что они много уже раз о присылке их к господам писали, но они все еще к ним их не присылали.
Господи, как мне тогда досадно было на сих господ их! Я хотя за верное полагал, что и по их крепостям надобно и в другой половине дачи столько же быть сколько у нас, т. е. 100 четвертей; однако надлежало в том удостовериться крепостями.
— Да что ж они там думают и спят? закричал я, и по сю пору прислать не могут, а кажется Тихон Васильевич и сам еще сенатский секретарь н знает как это надобно!
— Бог их знает! ответствовали поверенные мне.
Но как крепости их были необходимо надобны и надобны вскоре, то другого не нашел я, как написать письмо о том к Тихону Васильевичу и велеть послать оное к нему с нарочным человеком в Москву.
Но вообразите себе, что изволил господин сей написать в ответ о том к своим поверенным! Он предписывал только им, чтоб они ни в какие споры и ни с кем не входили (хотя сие было уже слишком поздно, ибо споры все были сделаны), о себе же говорил, что он ни с кем ссориться не хочет, а крепости–де привезет с собою мать его, которая нынешним летом в деревню будет.
Господи! как я тогда взбешен был и как мысленно ругал г. Бакеева, нерассудившаго нимало того, что межевщику не ждать же было стать приезда его матушки, которая, Бог знает, когда еще с Москвы съедет, и до тех пор дела своего не делать.
Побранив и поругав его в мыслях, думал я, что другого не оставалось мне тогда делать, как, севши в коляску, скакать самому в Серпухов в межевую контору и там, из имеющихся в ней списках с писцовых книг, выправиться самому, сколько четвертей в другой половине сельца Калитина, которая была у них во владении, дабы, удостоверившись в том, можно было смело и без крепостей подать сведение. Итак, недолго думая, велел я запречь лошадей и в Серпухов поехал.
Но не помню, чтоб когда–нибудь езда мне была так скучна, досадна и во всем неудачна, как в сие время; н первое было уже то, что я, за прибылою в реке Оке водою, с превеликим трудом чрез ее переправился и чуть было не перепортил всех лошадей своих, взводя на паром оных: так худа и опасна была пристань.
Далее; как в Серпухове надлежало мне дни два или три пробыть, то, приехав туда, не знал я где пристать; приставали мы в иное время всегда н женском монастыре у старушки, родственницы нашей, Катерины Богдановны; но в сей раз не хотелось мне ее собою отяготить и обеспокоить, но и в другом месив я и не смел стать, боясь, чтоб она за то не осердилась, да и не знал где. Итак, пристал против хотения своего у ней.
Я не застал старухи дома: у них в монастыре был тогда праздник, Иванов день, и она была в гостях у своей соседки.
— «Ну, то–то, право хорошо! воскликнули тогда, о сем услышав. Я и позабыл, что сегодня праздник и что не найду никого ни в канцелярии городской, ни в межевой конторе, в которых обоих местах надобно было мне тогда побывать. И зачем это я сегодня сюда поехал? Но так уж и быть, когда переменить того не можно!»
Повидавшись со старухою, пошел я наперед в канцелярию воеводскую, и не нашел в ней ни собаки: один только часовой со шпагою, да пьяный подьячие, спящий на лавке.
Видя, что тут выправляться о надобном мне деле и толку искать было не у кого, пошел я далее в межевую контору и думаю, что и там не лучшая будет удача.
Однако, я в сем мнении очень обманулся, и тут счастье послужило мне уже больше, почти ж все к неудовольствию одному.
Я застал тут двух подьячих, но из которых один был самый тот, котораго б мне иском искать было надобно, ибо у сего самого и были те писцовыя книги на руках, в которых мне о Калитинской даче справиться надлежало. Обласкавшись с ним, говорю я ему:
— Не можно ли справиться с писцовою книгою об одной дачке?
— «Для чего, и извольте! сказал он, и тотчас достал из сундука книгу и приискал мне по алфавиту Калитинскую дачу.
Но вообразите, сколь велико было изумление и смущение мое, а вкупе досада и неудовольствие мое, когда я тут против всякого чаяния и ожидания увидел, что в помянутой другой половине сельца Калитина написано было не сто, а только сорок четвертей земли дачной! Я обомлел даже от сей неожидаемости и не хотел даже верить глазам своим.
— «Боже мой! возопил я потом сам в себе: что это такое? и какая ужасная ошибка, по незнанию сего, мною сделана! Теперь вижу я, что все мои хлопоты и труды деланы были тщетно и споры затеваемы и производимы были совсем по пустому. Посему вижу я, что дача наша вообще полная, и что нет в ней никакого недостатка, и вся недостающая земля не у чужих, а по всему видимому у внутренних соседей моих во владении находится. И мне, если хотеть, то у них ее отыскивать надобно и просить для сего на свой кошт землемера; но чего это будет стоить и не обойдется ли она мне в куплю? А к тому ж, Богу известно, каким образом вошла она им во владение, и как никогда у нас с ними ни споров, ни челобитья не было, а владели и мы и они издревле спокойно; то почему знать, не сделано ли было между предками нашими, как ближними между собою родными, какой сделки, или полюбовного между собою раздела и уравнения, а не даром ни от кого не было на них просьбы?»
Мысль сия казалось мне отчасу вероятнейшею и побудила меня наконец воскликнуть: «А! когда так, то к чему мне нарушать покой праха моих предков и разрушать то, что они сделали и может быть клятвами то утвердили. Нет! нет! да не будет сего никогда! Лучше, хотя со стыдом, откажусь от всех споров и останусь опять при владении прежнем, нежели предприму что–нибудь во вред моим родственникам педальным и почтенным».
Сим образом говоря сам с собою в мыслях, и тем много досаду и смущение свое уменьшив, сталь я далее выправляться о количестве дачной земли пустоши Ермаковой, ввернувшейся в средину нашей Дворяниновской дачи, принадлежащей соседу моему князю Горчакову, Павлу Ивановичу и при снимании и измерении наших дач само по себе изверившейся.
Пустошь сия малиною своею н известным уже мне наличным в ней числом земли наводила на меня сумнение, и я боялся, чтоб не было в ней недостатка, и не претерпеть бы нам чего от оной в случае спора от Котовских, а посему и хотелось мне об ней также выправиться.
Но в какое изумление привела она и меня, когда, приискав ее, увидел я, что в ней надлежало быть земли действительно гораздо больше, нежели сколько по исчислению моему оказалось.
