Василий Лещенко - Серебро закамское

В это же время на городище женщины оплакивали павших мужей, а воины готовились к новой атаке. Но ее не последовало. Новгородцы залечивали раны, нанесенные им защитниками городища. Гаврила Пешня чувствовал, что чья-то опытная, умелая рука управляла во время боя людьми, которых он считал невежественными варварами. Он не хотел больше подвергать свою ватагу риску быть разгромленной и решил вознаградить себя за неудачу в другом месте.

На городище не знали этого. Пользуясь затишьем, здесь готовились к похоронам убитых. Обычай требовал похоронить их на родовом могильнике, но угроза нападения не позволяла покинуть городище. Тогда старый кам дал разрешение похоронить их здесь же, у вала, и утром под причитания женщин и суровое молчание мужчин были вырыты три неглубокие ямы, в которые положили погибших в бою жителей поселка. Когда церемония похорон была закончена, все разошлись по своим местам: воины на посты, а женщины и дети по домам. У вала остались небольшие холмики земли и обломки нескольких глиняных горшков, разбитых во время тризны.

Новгородцы так и не потревожили больше защитников городища. Простояв еще один день недалеко от него, они снялись с места и двинулись восвояси вниз по реке. Воины Медведя потрясали от радости оружием, а он молча смотрел с вершины вала на суда удалявшихся врагов. Гнев и радость улеглись в его душе, и он думал, успокоившись, что его народ радушно примет чужеземцев и поделится с ними богатствами, если они придут с мирными целями. А грабители найдут здесь не сокровища, а свою смерть...

3 ЧАСТЬ

КОЛЛЕКЦИЯ ДРЕВНОСТЕЙ

«Председатель Археологической комиссии граф А. А. Бобринский получил от пермского археолога Н. Н. Новокрещенных тревожное письмо. В нем сообщалось, что летом 1896 года к земскому начальнику в селе Кудымкаре А. И. Бронскому явилась какая-то женщина с жалобой на торговку, которая отказалась заплатить часть условленной между ними суммы за большой клад золотых и серебряных вещей. Назначенное властями расследование было безуспешным. Клад не удалось разыскать. На запрос Археологической комиссии об исчезнувшем кладе пермский губернатор счел благоразумным сообщить, что слух о находке клада в девятом участке Соликамского уезда не подтвердился».

В раскрытое окно неприметного особняка на тихой московской улочке врывались запахи весны. Шел 1898 год. Агент частной сыскной конторы Акинфий Боярских сидел в узком и длинном кабинете своего начальника.

— Лучший сыщик, способен и умен, — говорил вполголоса начальник какому-то важному штатскому, сидевшему рядом с ним за столом. По ноткам почтительности, звучавшим в голосе начальника, Акинфий предположил, что штатский носит чин никак не меньше тайного советника.

— Вам предстоит не совсем обычное дело, господин Боярских, — прервал тот его мысли, в упор разглядывая Акинфия. — Земля слухами полнится, что крестьяне находят при пахоте какие-то драгоценные предметы. Говорят, что они их выгодно сбывают. Но куда? Может быть, вам придется на время превратиться в коробейника и походить по деревням? — полуутвердительно спросил он. — Прислушивайтесь больше к разговорам на ярмарках. След может привести к весьма сиятельным особам, а поэтому приказываю хранить все в строжайшей тайне.

Из дальнейшего разговора Акинфий Боярских узнал, что ему предстоит отправиться во владения крупнейших землевладельцев Строгановых, раскинувшиеся по берегам реки Камы и ее притоков. Спустя несколько недель после отъезда Акинфия тайный советник читал первый подробный рапорт о событиях, происходивших несколько десятилетий назад.

Темной осенней ночью 1853 года три всадника остановились у небольшой избы на краю деревни Пешнигорт. Не слезая с коней, они начали барабанить кулаками в ворота.

Гулкое ночное эхо разносилось вокруг и, казалось, должно было разбудить всю деревню, но она как будто вымерла.

Наконец в доме, у которого стояли всадники, появился отблеск зажженной керосиновой лампы. После недолгих переговоров хозяин впустил незваных гостей. Они не церемонились с ним и, пригрозив донести исправнику, стали расспрашивать о найденном кладе.

Крестьянин клялся и божился, что у него остались от клада только крохи и что два раза приезжали по ночам разные люди, которым он продал почти все имевшиеся у него вещи.

— Обмануть хочешь, паршивый пес? — схватил его за грудки здоровенный мужик. — Или хочешь отведать кутузки?

Крестьянин струхнул, так как больше всего в жизни боялся полицейских и тюрьмы. Не сопротивляясь больше, он пошел к своему последнему тайнику, вырытому во дворе под углом хлева, и достал завернутые в чистую тряпку три серебряных сосуда, похожих на большие кружки, и серебряные шейные гривны, каждая из которых имела не меньше фунта веса.

Один из приезжих взвесил на безмене все принесенные вещи и небрежно протянул крестьянину несколько мелких ассигнаций. После этого трое неизвестных сели на коней и ускакали.

Слух о ночном визите дошел до волостной управы. Началось расследование. Во время следствия крестьянин Егор Зубов рассказал, что в середине мая 1853 года он пахал свое поле, расположенное за рекой Иньвой на низком пойменном берегу. Ему помогали боронить двое ребят, его племянников. Один из них шел за бороной и вдруг возбужденно закричал, подзывая дядю к себе. Егор Зубов увидел, что борона зацепила какое-то колечко, приделанное к большой крышке из светлого металла. Позади крышки был виден след, оставленный ею на пробороненной земле.

Крестьянин пошел по этому следу и нашел место, в котором она была вывернута из земли. Он разгреб землю руками — и перед глазами появилось серебряное ведро средних размеров, наполненное доверху землей. В ведре лежало несколько аккуратно уложенных серебряных сосудов. Сверху находился узкогорлый кувшин с гранеными боками.

Под ним стояло шесть серебряных кружек разных размеров, с ручками сбоку. На самом дне ведра лежал большой серебряный ковш с длинной ручкой. В пространстве между сосудами и стенками ведра было поставлено семь серебряных шейных гривен.

Пока Зубов вынимал серебряные сосуды из ведра и вытряхивал из них землю, ребятишки, помогавшие ему боронить, восхищенно таращили на них глаза. Груда серебряных вещей так и сияла в лучах утреннего солнца. Зубов строго-настрого наказал племянникам не болтать в деревне о находке клада и отнес его домой.

С этого времени его жизнь была наполнена тревогой и страхом. Он боялся и возможных грабителей, и начальства, которое могло наказать за утайку клада. Брат посоветовал спрятать клад в нескольких надежных тайниках, и Зубов вырубил два из них в стенах своего дома, а один вырыл во дворе под углом хлева. Слухи о находке все же расползались, и Зубов, обходивший по утрам свой дом, замечал следы чужих ног на огороде.