Рой Фланнеган - Лесной кавалер
Но взор сэра Мэтью не смягчился. На этот раз он не дал буйной фантазии Ланса увлечь себя.
Ланс помолчал немного, а затем сказал:
— Однако я не спросил, как идут дела на плантациях.
— Отлично. В этом месяце умерло всего два раба.
Опять воцарилась напряженная тишина, и снова Ланс заговорил первым:
— А как поживает его превосходительство губернатор? Все еще разыгрывает из себя влюбленного юношу или…
— Да он просто осел! — фыркнул сэр Мэтью. — На днях я с ним разговаривал. Все еще дуется на меня за то, что его дружок-пират так струхнул и больше не показывается в Джеймстауне.
Сэр Мэтью сплюнул.
Ланс выругался.
— А еще я виделся с Генриеттой Харт, — продолжил старый рыцарь, и по его изменившемуся тону Ланс сразу понял, что сейчас услышит самое главное. — Форк жив. В последний раз его видели в июне, на Барбадосе. К тому времени он еще дважды плавал за рабами и, вне всякого сомнения, теперь богаче, чем когда-либо.
Ланс сжал кулаки и мрачно усмехнулся. Иногда ему казалось, что сэр Мэтью почти рад этой вражде, поскольку она дает благовидный повод сделать из сына настоящего бойца, крепкого и надежного, как сталь. Впрочем, Ланс одобрял его: в Виргинии мужчине был необходим враг, дабы оттачивать на нем свои ум и изворотливость, столь необходимые в этой дикой стране.
Во время традиционного осеннего приема в своем частном владении Грин-Спринг неподалеку от Джеймстауна губернатор Беркли, казалось, забывал о симпатиях и антипатиях. Из всех восточных округов съезжались гости, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и отпраздновать вместе с ним окончание очередного сева.
Спешившись и привязывая свою лошадь к столбу на конном дворе, Ланс услышал обрывки фраз, долетавшие до него из сада, где толпились приглашенные:
— …И готова поклясться, что это был джентльмен в одежде индейца, — говорил высокий женский голос.
— Бедняжка Истер! — ответил ему другой.
Уши Ланса вспыхнули, и он поспешно направился к дому, но прежде чем он достиг двери восточного крыла, высокий голос произнес:
— О да! Она в ужасном состоянии!
Ланс вошел в переднюю. Истер. Истер Уокер. Что они имели в виду? В ужасном состоянии?
Он рассеянно передал негру слуге плащ и шляпу и стал подниматься по лестнице, освещенной сотнями свечей. Из огромного зеркала навстречу ему двигалось его отражение. Ланс задержался перед ним, отметив про себя, что уж сегодня он никак не похож на дикаря.
На нем был серебристый камзол тонкого сукна с шелковистой отделкой и парчовыми обшлагами, сорочка голландского полотна с кружевным воротником, а на перевязи, изукрашенной красными арабесками, висела парадная шпага, подарок Карла II сэру Мэтью Клейборну. На черных башмаках всеми цветами радуги сверкали итальянские серебряные пряжки, усыпанные драгоценными камнями.
Завершал наряд новый, завитый по последней английской моде угольно-черный парик, купленный Лансом три дня назад у капитана корабля, приплывшего из Ливерпуля.
Европейская одежда совершенно преобразила Ланса. Это уже не был охотник, житель диких лесов. Перед зеркалом стоял молодой человек, некогда бывший при дворе Екатерины Браганса и Карла Стюарта.
Поправив перевязь и одернув камзол, Ланс вошел в залу… и застыл на пороге. Перед каминным экраном, под руку с Эдом Уокером, озаренная ярким светом свечей, стояла она, девушка с пристани Арчерз-Хоуп, и весело смеялась шуткам роящихся вокруг нее мужчин.
Ее голубые глаза, чуть тронутая загаром кожа и золотистые волосы были такими же, как запечатлела его память, но сейчас, в своем вечернем платье из великолепного пурпурного шелка, оживленно беседующая с приятелями девушка казалась существом из другого мира.
Она взглянула на него со спокойным любопытством, но не улыбнулась, когда ее брат поспешил навстречу вновь прибывшему.
— Ланс Клейборн! Где ты пропадал?
Смущенный Ланс пробормотал в ответ что-то невнятное, однако отвешенный им галантный поклон мог удовлетворить самому придирчивому вкусу. Когда он поцеловал ее узкую теплую руку, кровь сотнями тамтамов стучала ему в барабанные перепонки. Но, подняв голову, Ланс с отчаянием понял по ее глазам, что она не узнала его. Более того, в них мелькнуло холодное, осуждающее выражение.
— Вы… знаменитая личность, мастер Клейборн, — только и произнесла она, едва не сказав, «печально знаменитая».
Ланс проронил дежурное «вы очень любезны» и отошел в сторону, нервно теребя край перевязи. Он был раздавлен. Потребовалось некоторое время, прежде чем его ум заработал спокойно. А почему, собственно, она должна была узнать его? Почему должна радоваться, видя его вновь? Сейчас он похож на того грязнулю-спасителя не больше, чем удод на выпь. На пристани Арчерз-Хоуп был полуголый обросший дикарь в кожаных крагах, а здесь, на приеме, он ничем не выделялся среди еще двух дюжин щегольски одетых молодых кавалеров… Парик делает его старше своих лет, и одного этого могло оказаться вполне достаточным, чтобы она не узнала его.
— Я много слышала о вас, мастер Клейборн, — снова заговорила девушка, и в голосе ее послышался прежний холодок.
— Но вы довольно долго жили в Лондоне, — едва заговорил Ланс.
Они обменялись еще несколькими обычными светскими фразами как двое незнакомых людей: она — спокойно и без всякого видимого интереса, он же — безнадежно пытаясь воспользоваться случаем и вызвать в ее памяти некие приятные воспоминания… Но напрасно. Она видела в Лансе лишь очередного молодого дворянчика-забияку с дурной репутацией, нового возможного воздыхателя, которого следует держать на расстоянии, иначе он может стать навязчивым… И она продолжала улыбаться другим, не обращая на него почти никакого внимания.
Эд Уокер, мучимый любопытством, принялся расспрашивать Ланса о его встрече с шерифом три месяца назад:
— Так чем же все кончилось, Ланс? Мне говорили, ты… сбежал?
Ланс нахмурился и предложил было сменить тему разговора, но окружившая их молодежь, также заинтригованная всей этой историей, решительно настаивала. Юноша с досадой пожал плечами и ответил:
— Не думал, что меня считают беглецом.
— Шериф так считает, — продолжал поддразнивать его Эд Уокер. — По его словам, ты прихватил свои пять шпаг и удрал в Каролину.
В отчаянии Ланс обратился в девушке:
— Дело в том, что шериф был пьян и очень груб. Надеюсь, вы не станете судить меня слишком строго за это нелепое приключение…
Она промолчала.
Эд Уокер улыбнулся:
— Я не спорил с ним, Ланс. Я никогда не спорю с разъяренными шерифами.
Лансу вдруг захотелось все объяснить, но он заметил, что девушка явно скучает: подозвав Тома Хэнсфорда и еще одного своего ухажера, она стала о чем-то их расспрашивать, как бы давая понять, что не желает бесконечно обсуждать банальную драку.
