Том Шервуд - Призрак Адора
– Когда человек, виновный в государственной измене, впервые видит лорда тайной полиции (я крутнул пальцами; волк развернул острую морду в сторону утробно икнувшего сэра Коривля), он ведёт себя как блудливый щенок. Да, щенок. Нахальный, трусливый и глупый.
Я сдвинул серебряный кончик с подлокотника, трость скользнула вниз, в руку; челюсть волка легла на указательный палец. Я повёл кистью, вытянул трость над столом и, направив её в пространство перед собой, брезгливо и вяло сказал:
– Стать здесь.
И всё рухнуло. Рассыпалось величие кабинета, пропал гигант, распоряжающийся доходом купцов, сникла надменная, вечная здесь тишина. Зашаркал, застучал каблуками туфель сэр Коривль, задышал с клёкотом и встал напротив, через стол от меня.
– Взятками никого не удивишь, – неторопливо продолжил я удачно найденным тоном. – Здесь в каждом кабинете берут и дают, так было и так будет. Деньги, понимаете ли, они как вода – имеют свойство растекаться. Это ладно. Это вздор. За этим бы лорд тайной полиции к вам не пожаловал.
Я сделал паузу. Поднеся руку к лицу, вперив озабоченный взгляд на свои отполированные ногти, тихо продолжил:
– Громадная партия фальшивых денег завезена в Лондон, Глостер, Бристоль и Оксфорд. Именно завезена, поскольку монеты, как выяснилось, французской чеканки. И так же от Лондона, через Рединг, и Оксфорд, и Глостер мы преследовали преступников, и здесь, в Бристоле, почти настигли их. Но три дня назад вы выдали им отъездные бумаги в обход всех инстанций, в обход даже таможенного реестра, и в вашей жадной душе даже не шевельнулось удивление – почему за нередкую, в общем-то, услугу вам заплатили впятеро больше, чем кто-либо до или после того.
Я отнял взгляд от ногтей, опустил руку, вскинул голову в сторону маленькой чёрной фигурки:
– Ведь так? Такие у нас сведения?
Нох скользнул, вытянул остренький носик, выдохнул:
– Именно так, милорд.
– Конечно, вы, сэр Коривль (он вздрогнул), не знали, что эти деньги – бросовые, подделка. Но вы непременно пустили бы их в траты, и они разошлись бы по стране, и ослабили бы казну короля нашего Георга, царствовать ему сто лет. Кроме того, выдав неоплаченные по уставу бумаги, вы помогли преступникам скрыться в непостижимо короткий срок – а именно в тот же день, когда они примчались в Бристоль.
Но, видимо, я переусердствовал. Да кто же знал, что всесильный чиновник адмиралтейства окажется столь слаб! Неожиданность произошла после того, как я показал рукой на Ноха и спросил:
– Как вы думаете, кто этот человек?
– Ко… Королевский палач, – прохрипел бьющийся в ознобе Коривль.
– Нет, – сказал я со вздохом. – Это не палач. Но всё возможно…
Сэр Коривль всхлипнул, дёрнул головой, покосился на одно колено и рухнул навзничь. Повинуясь какому-то наитию, я вскинул вверх раскрытую ладонь, и спутники мои замерли. Томительно потянулись мгновения. Прошло, наверное, не менее семи или восьми минут, пока сэр Коривль не начал приходить в себя. Он со стоном привстал, огляделся. Стыд и растерянность легли на его лицо, но тут же и недоумение – почему мы так спокойны, не треплем его по щекам, не поливаем водой. Я рассчитывал, что после обморока он будет окончательно сломлен и выложит всё, что знает. Однако не всегда получается так, как мы желаем. Сэр Коривль встал – нагнув голову, расставив толстые, в серых чулках, икры.
– Это не палач, – как ни в чём не бывало, продолжил я. – Это королевский казначей. С собой у него все инструменты – и весы, и кислота, чтобы на месте определить фальшивость денег. И вот ведь какая странность, сэр Коривль. Сейчас вам выгодно, чтобы монеты оказались фальшивыми. Тогда будет понятно, что вас обманули, и отвечать придётся лишь за чиновничьи грешки. Но если нет – то, значит, вы – соучастник бандитов, которым помогли скрыться от нас. Жена ваша, как нам известно, имеет два неприятных качества: болтлива и расточительна. Стало быть, дома вы денег не держите. Где в таком случае находится это пятикратное подношение?
Он ещё ниже опустил голову, прижал руки к груди.
– Клянусь, милорд, – пробасил он густым, срывающимся в хрип голосом. – Клянусь, я не совсем понимаю…
А сам исподволь, быстро сверкнул на меня глазом. Я понимающе, неторопливо кивнул, откинулся в кресле, улыбнулся. Снова немного подержал паузу и щёлкнул пальцами Бэнсону. Тот мгновенно переместился от двери к столу.
– Встаньте сзади, – я снова вытянул в сторону сэра Коривля трость, – и как только этот человек ещё раз посмеет не ответить на мой вопрос – ударьте его. Но чтобы не умер!
Бэнсон вытянулся, кивнул и неслышным чудовищем замер у сэра Коривля за спиной.
– Как назывался корабль, за документы которого вы получили плату?
(Бэнсон нежно выдохнул ему в макушку.)
– “Хаузен”!..
– Это что же, немецкое слово? – повернулся я к Ноху. – Что оно означает?
– Это слово означает “белуга”, милорд, – быстро и почтительно пояснил вошедший в роль старичок.
– Немец имел право стоять в гавани? – обратился я снова к сэру Коривлю.
– Да…
– Что он предъявил?
– Ганзийский патент.
– Вы регистрировали предъявление?
– Нет…
– Нет! – повторил я. – Нет. Разумеется, нет, а то как бы вы прибрали денежки. И действительно, они заплатили впятеро больше обычного?
– Вш… Вшестеро…
– И были довольны?
– Да.
– Деньги были новой чеканки?
– Да.
– Выплачены были здесь?
– Да.
– Они и сейчас здесь?
– Д… Да…
– Предъявите.
Всё. Это предел. Если он сейчас выложит деньги, то я вытяну из него всё, что он знает об этом “Хаузене”. Это приблизило бы нас к Эдду и Корвину больше, чем десять дней погони. Если не выложит…
Сэр Коривль икнул, шагнул медленно, но, что-то вспомнив, вздрогнул, приоглянулся – и быстро подскочил к столу. Дрожащими руками он вытянул самый нижний ящик и вынул из него толстую ручку-рычаг, конец которой загибался под прямым углом и имел шестигранное сечение. Этот шестигранник он вставил в невидимое отверстие в боку камина и принялся с усилием вращать ручку. В далёких каминных кишочках послышались клёкот колёсика, какой-то шелестящий скрип и звон (я понял, на что он был похож – на шум спускаемого корабельного якоря). А потом и увидел – опускается в зеве камина откуда-то сверху висящий на натянутой, словно струна, цепи сундук.
Клацнув углами, сундук встал на каминный под. Цепь ослабла, её кончик с двойным крюком свернулся с ручки набок и лёг на крышку сундука. Я кивнул Бэнсону. Он подошёл, отсоединил ручку от крюка, потянул. Сундук скрипнул, разворачиваясь, две его задние ножки оторвались было от пода, но снова, перетянув усилие Бэнсона, встали и клацнули о камень. Бэнсон удивлённо повёл шеей, занёс одну ногу в камин и, натужно задавив выдох, вытащил сундук из округлой каменной пасти. Опустив его возле стола, Носорог неслышно откочевал к двери.
