Григорий Кроних - Неуловимые Мстители. Наследство Эйдорфа
Вернер шел по коридору, стараясь наступать на носки сапог. Мстители действительно хорошо знали свое дело, и снизу не раздалось до сих пор ни одного выстрела. Альберт вошел в приемную шефа, приблизился к двери и выставил руку с пистолетом перед собой.
– Кто там? – штурмбаннфюрер не узнал в полумраке кабинета возникшую на пороге фигуру. Свет настольной лампы не попадал на гостя. – Гюнтер?
– Не совсем, к вашему сожалению, – усмехнулся Альберт. – Но, но, не стоит дергаться, или я буду стрелять.
Гестаповец убрал руку от ящика стола, где он держал оружие.
– Не знаю, как вам удалось сюда проникнуть, но вы в ловушке, – сказал он. – Если вы меня убьете, то сюда прибежит дежурный наряд, и вы переживете меня ровно на одну минуту. Печальный финал для такого амбициозного молодого человека, но закономерный.
– Я действительно с вашей помощью из офицера превратился в простого молодого человека. А ведь служил честно, я был в гитлерюгенде, я добился офицерского чина, я боролся с диверсантами. Да, на каком-то этапе они меня переиграли, но если б не вы, штурмбаннфюрер… Впрочем, теперь я склонен думать, что на ваше место нашелся бы другой завистливый дурак.
– Мальчишка! Сопляк! Сдай оружие и, обещаю, на трибунале мы учтем твое раскаяние!
– Так ничего и не понял, – покачал головой Вернер. – Лучше быть живой собакой, чем мертвым штурмбаннфюрером. – Альберт прицелился и нажал на курок, заметив, что только в последние полсекунды в глазах гестаповца отразился ужас неминуемой смерти. Пуля ударила в лоб и откинула тело на спинку кресла.
Дискуссия с бывшим шефом была забавной, но она отнимала время у более важного дела. Вернер убрал пистолет в кобуру и расстелил на столе в кругу света лампы три плана здания, взятых у Ларионова. Затем он осторожно достал истертый листок письма отца и сверил чертеж на нем с новыми планами. От самого старого он отличался наличием креста, указывающего тайник. Затем, сверяясь по деталям, которые сохранялись в здании при всех перестройках, Альберт перенес крест на последующие чертежи. Как ни забавно, тайник действительно оказался почти в кабинете штурмбаннфюрера. Вернее, между кабинетом и приемной.
Недавно у Альберта здесь был свой кабинет, но ключ у лейтенанта до конца разбирательств отобрали. Вернер выбил знакомую дверь ногой и достал из шкафчика припасенные инструменты. По расчетам немца, партизаны должны уже убраться из здания, и шум никого не привлечет.
Берясь за ломик, Альберт сбросил портупею и стесняющий движения черный мундир. Перегородка поддавалась легко, и Вернер быстро выдолбил в ней большую дыру, обнажив кирпичную кладку стены, куда отец двадцать лет назад замуровал драгоценности своего хозяина-купца. Азарт был так велик, что Альберт очнулся только когда ему в спину ткнулся винтовочный ствол.
– Помось не тлебуется?
Немец оглянулся на незваного визитера.
– Лаботай, лаботай, – сказал Кирпич, кивая на стену. – Не телпится посмотлеть: не зля ли я так долго иглал в палтизана?
– А я пятнадцать лет играл ф фашиста, – сказал Вернер, – кто из нас заслужил это больше?
– Я, – не колеблясь, сказал Сапрыкин, – потому сто я – лутсый актел, сем ты.
– Ладно, согласен поделить фсе пополам, – предложил Альберт, – это спрафедлифо.
– Лаботай, – повторил Кирпич, – а там поглядим.
Вернер покосился на винтовку и снова взялся за лом. Возбуждение прошло, и он почувствовал дикую усталость. Столько всего сделать, чтобы в итоге отдать сокровище мелкому уголовнику? Ну нет, чем получить пулю, надо что-то придумать. Собрав силы, Альберт снова стал долбить стену. Старые кирпичи поддавались плохо, а раствор за десятилетия превратился в монолит. Направляя удары в одну точку, немец с трудом раскрошил один кирпич. К счастью, за ним оказалось пустое пространство.
Вернер не оборачивался, но чувствовал, что Кирпич наклонился вперед, чтобы ничего не пропустить. Альберт расшатал и вытащил еще пару кирпичей, дыра в стене становилась все больше. Промахнувшись мимо камня, лом провалился в дыру и ударился во что-то металлическое. Несмотря на нацеленную в спину винтовку, азарт вернулся, руки не чувствовали ни усталости, ни вздувшихся пузырями мозолей.
Молотком Вернер отбил неровные края ниши, затем просунул руки во тьму и нащупал металлический ящик. Пальцами он незаметно приподнял крышку. Затем с усилием Альберт подтянул ящик к проделанному отверстию и вытащил наружу, держа за ближний край. Задней частью ящик, вернее шкатулка, обитая медью, опиралась на край пролома.
– Таси, таси! – возбужденно повторял Сапрыкин, горящими от нетерпения глазами видя перед собой только шкатулку с сокровищами.
Альберт потянул клад на себя, но пальцы соскользнули, шкатулка, падая, опрокинулась, и по полу покатились драгоценные камни, кольца, шустрые шарики жемчужин и царские золотые червонцы. Костя упал перед этаким богатством на колени и стал сгребать рассыпанное золото. Вернер, помогая ему одной рукой, в другую взял молоток и коротким взмахом впечатал его в череп конкурента. Подвернув под себя руки, полные драгоценностей, Кирпич уткнулся носом в пол.
…Очнулся он от холода и с трудом открыл глаза. Звезды над ним сверкали игольчатыми лучиками, и Сапрыкину казалось, что, пока он был без сознания, несколько таких иголок проникли ему в мозг. Костя собрался с силами и сел. Он лежал на обочине в кустах недалеко от гестапо, а холод шел от сугроба, в котором лежала его непокрытая голова. Кирпич нащупал над виском здоровенную шишку, и от этого прикосновения иголки в голове закололи сильнее. Должно быть, его сюда выволок Вернер-сволочь. Попадись ему этот гад теперь, Сапрыкин бы его сначала пристрелил, а потом уж спокойно искал клад. Кто поверит, что совсем недавно Кирпич держал в руках горсть золота и бриллиантов, которых хватило бы ему на полжизни?.. Костя встал и, пошатываясь, дошел до места, где раньше стояла машина немца. Следы протектора ясно указывали на то, что тот отправился в направлении, противоположном движению партизан. Ему тоже пора сматываться, не то придется отвечать за то, что натворили все другие участники налета на гестапо. Кирпич выбрал собственное направление, рассчитывая на то, что доплетется до Жоры раньше, чем повстречает гитлеровский патруль.
21
– Halt!
Капрал, высокомерно бросил начальнику караула:
– В чем дело, ефрейтор? Давно на гауптвахте не сидели? – чистейшее произношение, Славкину, с его акцентом, такое и не снилось. Неужели он ошибся? Но это лицо, очки в тонкой металлической оправе… Он вспоминал его ежедневно последние пятнадцать лет.
– Господин капрал, прошу вас предъявить документы! – как можно тверже сказал хорунжий.
