Виталий Гладкий - Повелители волков
Ксеркс, сын Атоссы и Дария, не был самым старшим из всех сыновей царя; у царя были и другие сыновья — дети от жены, с которой он сочетался браком еще до восшествия на трон. Самым старшим из них был Артобазан, который по этой причине уже заявил свои права на престол — скорее всего, по подсказке матери.
— Артобазан добродетелен, простодушен и не очень честолюбив, — осторожно сказал Тирибаз. — К сожалению, это не те качества, которые нужны повелителю нашей огромной страны. Однако он старший из сыновей Дария, и по закону наследования имеет полное право претендовать на трон.
— Ксеркс — внук Кира! — резко возразила Атосса. — Я считаю, что именно он законный наследник престола.
Тирибаз невольно поежился — Атосса затронула самый болезненный вопрос, который мучил Дария с того дня, как он взял в руки царский скипетр. Атосса конечно же была права, поскольку Кир основал империю и являлся ее законным властелином, а Дарий не имел наследственных прав на престол. Он был всего лишь высокопоставленным вельможей, однако не царской крови. Это не лишало Дария права властвовать при жизни, но после его смерти трон по законам Персии должен был унаследовать Артобазан.
— Девочка моя… прости, царица, что так тебя называю. Но я имею на это право, потому что качал тебя на своих коленях, когда ты была еще совсем крохой. Так вот, мой тебе совет: обратись к Демарату. Он в чести у царя, и Дарий всегда прислушивается к его советам. Конечно, поход на заморских саев состоится, тут уж ничего не поделаешь. Царь своих решений не меняет. Но что касается прав Ксеркса на трон, то здесь без помощи Демарата тебе не обойтись.
Демарат был правителем Спарты. Дарий пригласил его в качестве почетного гостя, чтобы вместе отпраздновать Новруз. Демарат был опытным военачальником, и царь надеялся получить у него несколько дельных советов. Спартанцы и скифы (как греки именовали будущих противников Дария) давно установили дружеские связи, и Демарат знал, как воюют варвары.
— Чем может помочь Демарат? Ему вряд ли известно, как мы живем и какие у нас порядки.
— Царь ценит его за ум и знание законов. Не секрет, что у эллинов очень развито законодательство, и наш великий повелитель не гнушается почерпнуть из этой кладези древней мудрости малую толику в интересах нашего государства. Демарат как-то рассказал мне, что по принципам наследственной преемственности власти, принятым в Элладе, Ксеркс является наследником не только Кира, но и Дария, поскольку он старший сын, рожденный после его восшествия на престол. А согласно греческим законам сын имеет право наследовать то положение, которое отец имел в момент его рождения. Поэтому ни один из сыновей, рожденных до воцарения Дария, не имеет права на персидский трон. Артобазана можно рассматривать лишь как сына вельможи Дария, тогда как Ксеркс — сын Дария-царя. Но прежде я поговорю с Демаратом, а тебе нужно пригласить его на свой прием и дать ему понять, что столь ценная услуга, оказанная царевичу, в будущем может обернуться для лакедемонянина большим, благом.
Атосса схватила за руку престарелого царедворца и горячо воскликнула:
— Ты подарил мне надежду! Я последую твоему совету. И поверь, твоей доброты я никогда не забуду, и если Ксеркс станет царем, — а он им станет! — то будет к тебе более чем благосклонен.
Она радостно выпорхнула из комнаты словно птичка, оставив после себя запах дорогих индийских благовоний. Тирибаз сокрушенно вздохнул и пробормотал:
— Главная милость царей — это когда они не покушаются на твою голову. Но мне в мои годы уже бояться нечего. Собственно, как и ждать больших милостей. Обычно они достаются юным. — Тут он озабоченно нахмурился. — Однако хорошо бы позаботиться о безопасности и Ксеркса, и Артобазана. Похоже, разгорается нешуточная драка за престол, в которой они могут сильно пострадать. Чего очень не хотелось бы — мне импонируют оба. Приставлю я к ним своих людишек. Они будут понадежней «бессмертных», которые могут только щеки надувать от важности, да на парадах щеголять своими красивыми одеждами и дорогим вооружением.
Тирибаз покинул комнату в приподнятом настроении. Вчера, поздним вечером, в Сузы прибыл один из лучших его шпионов, финикийский купец Итобаал. Похоже, он, как обычно, привез важные новости, и Тирибаз уже мысленно прикидывал, какую награду получит от Дария за ценные сведения, добытые купцом из Сидона в землях заморских саев…
По случаю большого царского приема, ападана была украшена зелеными ветками и цветами, а стены и пол покрывали потрясающей красоты ковры. Посреди зала было установлено искусственное дерево с позолоченными и посеребренными листьями; на ветвях висели плоды, украшенные драгоценностями и заполненные душистыми веществами. Царь сидел на своем троне, скрытый златотканой шторой. Сатрапы, их свита, придворные, иноземные гости и слуги двора располагались с другой стороны шторы на расстоянии, предписанном правилами; протокол даже уточнял это расстояние в локтях для каждого из присутствующих.
Царская охрана, — «бессмертные» — выстроенная шеренгами, с оружием в руках и позолоченными поясами, сдерживала толпу. Над головой царя, подвешенный к потолку на золотой цепи, висел тяжелый венец весом около двух талантов, покрытый золотом и серебром и инкрустированный жемчугом, рубинами и изумрудами. Охрана шторы была поручена самому красивому придворному, сыну вельможи, звание которого звучало как «Будь радостен!». Когда он тянул штору, чтобы показать собравшимся пресветлый лик царя царей, никому не разрешалось делать даже малейший жест. Люди должны были опустить глаза к земле и низко поклониться.
Человек, допущенный Артагерсом лицезреть Дария, получив разрешение, завязывал белым платком рот, чтобы его дыхание не осквернило царское величество, а приблизившись, должен был упасть ниц и оставаться в таком положении до тех пор, пока царь не прикажет ему встать. В зависимости от своего ранга, он оставался стоять или получал разрешение сесть на пол ападаны, на мягкие дифр, обшитый золотой парчой, или даже рядом с Дарием, если имел перед ним большие заслуги. Затем, пожелав счастья и многая лета повелителю персов, он припадал к его руке, кольцу, трону или к полу перед троном и пятился назад.
Только спартанский царь Демарат, так же как и шестеро бывших заговорщиков против лжецаря Гауматы, имел право общаться с Дарием, не закрывая рот повязкой и не падая ниц. Демарат поздравил повелителя персов с Новрузом одним из первых, и теперь скромно стоял за спинами придворных, которые пытались отпихнуть друг друга и пробраться вперед, чтобы царь обратил на них внимание. Лицо спартанца было сумрачным, а думы — невеселыми, хотя радушный прием, оказанный ему Дарием, располагал совсем к другому настроению.
