Михаил Рапов - Зори над Русью
Декабристские поэмы Некрасова меньше всего отвечали требованиям благонамеренной историографии. Каждое слово в них, по признанию самого поэта, — прославление революционного дела, вопреки «цензурному пугалу, повелевающему касаться предмета только сторонкой».
Нет, бесстрастным летописанием никогда не грешила русская классическая литература!
Тем более не свойственно это литературе социалистического реализма. Повествуя о минувшем, современные произведения исторического жанра помогают глубже осознавать настоящее, зорче всматриваться в грядущее. Разве «Петр I » А. Толстого или «Цусима» А. Новикова–Прибоя, «Переяславская рада» Н. Рыбака или «Степан Разин» С. Злобина — холодный, равнодушный слепок былого? «В том и сила марксистского мышления, — писал А. Толстой, — что оно раскрывает перед нами правду истории и ее глубину, и осмысливает исторические события».
Все это не лишне напомнить, ведя речь о книге М. Рапова «Зори над Русью». Хотя в подзаголовке автор и называет ее «повестью лет, приведших Русь на Куликово поле», произведение это, несомненно, относится к жанру эпического романа.
Михаил Александрович Рапов родился в 1912 году в волжском городе Рыбинске. Инженер–педагог по профессии, он с увлечением занимается и литературным трудом. За плечами у него — большая, интересная жизнь. «Кончил среднюю школу в 1929 году, — сообщает М. А. Рапов в автобиографии. — К тому же времени относятся мои первые литературные опыты. Между школой и институтом лежат четыре «пестрых» года, когда я работал землеустроителем, хронометражистом, младшим научным сотрудником в гидробиологической экспедиции и наконец художником… Первые строки «Зорь» написаны 8 сентября 1940 года, то есть в день пятьсотшестидесятилетия битвы на поле Куликовом… За время работы над книгой (а это без малого семнадцать лет! — В. Р.) основательно изучил XIV век, и не только с точки зрения истории: пришлось много поработать, знакомясь с памятниками материальной культуры, в частности с памятниками архитектуры, к которой я всегда был неравнодушен».
Поиски темы, присущие каждому писателю, наметились у Рапова уже в ранних стихотворных опытах:
Ну вот — и путь окончен дальний,И цел обоз, и конь не хром,И в замки знати феодальнойВезу я пряности и ром;
Везу сокровищ изобилье:Далекого Дамаска сталь,Испанский бархат из СевильиИ из Венеции хрусталь…
Но все готов отдать без стона —Лишь только б сохранить в путиКрупинки Лунного Дракона,Который спрятан на груди.
Пускай крупинки эти малы,И сном волшебным он заклят —Рождают золото металлы,Когда горит драконий взгляд!..
«Философский камень» — так названо стихотворение, откуда взяты приведенные строки, — в известной степени родственен «Зорям над Русью», и в то же время между ними — резкая грань: автор остался верен избранной тематике, но на смену внешней, условной историзации пришла настоящая художественная непосредственность.
Обсуждение начальных глав будущего романа на собрании местного литературного актива вызвало горячие споры. Не всем одинаково виделись значимость произведения, его идейный размах, монументальность. Кто–то даже советовал писателю поступиться «историей» в пользу «современности».
Нет нужды доказывать, что «Зори над Русью» созвучны нашим дням могучим патриотизмом, который являл русский народ на протяжении всей своей многовековой истории. Когда пять лет назад книга впервые вышла в свет полностью (до этого, в 1954 году, были опубликованы первые две части романа из трех), эта ее примечательная особенность не оставила сомнений.
Вот некоторые из многих добрых отзывов читателей:
«Мы, рабочие, очень часто обсуждаем ту или другую книгу, и у каждого свои взгляды, но «Зори над Русью» М. Рапова понравились всем. Хоть и много веков прошло с тех пор, как бился наш народ против иноземного гнета, сердцу близки стремления и чаяния героев романа — тружеников, воинов, простых русских людей».
«Зори над Русью» — патриотическая книга, и, несмотря на отдаленность времени действия, переживания героев нам близки и понятны».
«Передайте нашу солдатскую благодарность автору повести «Зори над Русью». Побольше бы таких книг, товарищи редакторы!»
О чем же рассказывают страницы романа?
При Дмитрии Донском, — писал В. Г. Белинский, — русский народ «мечом, а не смирением предсказал татарам конец их владычества над Русью». Художественному решению этой темы и посвящена книга Рапова. Следует заметить, что по протяженности действия во времени и пространстве, по охвату событий «Зори над Русью» значительно шире известного романа С. Бородина «Дмитрий Донской».
…Дремучими лесами, по едва приметным тропкам, кратчайшим путем скачет из Москвы в Суздаль гонец с вестью о кончине великого князя Московского — Ивана. Для одних весть эта скорбна, тревожна, для других — радостна: сын Ивана — Дмитрий — малолетен, и захватить великокняжеский стол легко. О том думают втайне и князь Суздальский, и князь Тверской, и все, кому кровопролитная междоусобица не в тягость, кому пагубное властолюбие не дает печалиться о судьбах родины, стонущей от татарского ига.
Так начинается повествование.
И тотчас же возникает другой — ведущий мотив: есть на Руси силы, способные противостоять, не щадя жизни, иноземным захватчикам. Им чужда и ненавистна дедовская вражда, как чужды и ненавистны страх и покорность татарскому нашествию. Это — новые люди, сторонники юного Дмитрия.
Большинство героев, изображенных в «Зорях над Русью», — личности исторические. Завещание Дмитрия Донского упоминает в числе верных княжеских сподвижников и Семена Мелика, и Михаила Бренка, и Дмитрия Боброка; летописи хранят имена Юрия Хромого и богатыря Фомы, митрополита Алексия и Сергия Радонежского, снискавших себе славу в борьбе с недругами Руси.
«В каждом художественном произведении, в том числе — в историческом романе, в исторической повести, — подчеркивал А. Толстой, — мы ценим прежде всего фантазию автора, восстанавливающего по обрывкам документов, дошедших до нас, живую картину эпохи, и осмысливающего эту эпоху…» И если в романе «Зори над Русью» возникли живые красочные характеры, привлекающие естественностью картины народной героики, — это убедительное свидетельство творческого успеха автора, который, сохраняя правду истории, доверился одновременно и полету фантазии.
