Сергей Городников - Порученец Царя. Нарвский дьявол
Часть двора перед кузницей занимала карета польской графини, с её гербом и женскими изысками на сдвинутых, открывающих дверные оконца занавесках. Сама она сидела за оконцами на заднем, обитом синим бархатом сидении и всем видом показывала, что скучала в одиночестве. Но как заподозрил приятно удивлённый Удача, навострив уши, внимательно прислушивалась к разговору двух дородных бюргеров.
– ... А мой зять говорит, – уверенно и громко утверждал бюргер с надёжно прикрывающей лысину коричневой шляпой, – они получили срочный приказ наново подковать именно двести лошадей.
– А я говорю, шестьсот, – раздражаясь его ослиному упрямству, с не меньшей убеждённостью отстаивал своё мнение второй, упираясь в бока красными и волосатыми кулаками скотобойца и колбасника. – Они скрыть хотят, сколько желудком увезут на кораблях, чтобы мы не возмущались. Заказов от гарнизона станет меньше, а налоги повысят.
– Так может, шестьсот солдат, а двести лошадей? – насмешливо встрял в их разговор Удача, когда беспечно остановился возле кареты.
Бюргеры разом смолкли, посмотрели на чужака в их городе. В белой свободной рубашке и с фиалкой в петлице лёгкого камзола он, в их глазах, был похож на влюблённого или прожигателя жизни, не внушая ни доверия, ни уважения. Оба с гордым видом подданных шведского короля, достойных знания самой важной из военных тайн, покинули двор, вышли на улицу.
Графиня выглянула в оконце кареты, чтобы молодой человек её обязательно заметил. Он отпустил поводья жеребца, небрежно облокотился о дверцу, но вместо того, чтобы заговорить с ней, вдохнул запах фиалки.
– Сколько хорошеньких бюргерш останется вскоре без внимания солдат и офицеров, – прервала она молчание, которое становилось многозначительным. – В ухаживании за ними больше жизни, чем в свободе.
Она не скрывала, ей важно, каким будет ответ.
– В свободе меньше лжи, чем в обещаниях женщины, – он окинул её красивое лицо взором, в котором был намёк на скорбный упрёк.
– Не могу подковать лошадь, – вдруг забеспокоилась, стала объяснять женщина. – Бедняжка сбила копыто, а мой кучер ушёл и не возвращается.
Он вынул цветок из петлицы и, обращаясь только к лепесткам, сделал вывод:
– Какова госпожа, таков и слуга. Вчера она ушла в костёл и тоже обещала вернуться. А сама исчезла.
Графиня неожиданно для себя слегка покраснела.
– Но у неё могли быть свои маленькие женские тайны, – возразила она вполголоса. И вдруг забрала у него фиалку. – Так ты согласен служить мне? – И не дожидаясь ответа, как будто вопрос был задан между прочим, глянула в сторону кузницы, где раздавался звонкий стук молотков и молота по железу на наковальне. – Тогда докажи, что я в тебе не ошиблась. Узнай, куда отправляют часть гарнизона?
– В Польшу.
Ответ был небрежным, как если бы он не догадывался, зачем ей это понадобились.
– Вот как? – Ударив молодого человека цветком по носу, она насмешливо предупредила: – С сегодняшнего дня твои представления отменяются. – И тихо пообещала. – Тебе не придётся жалеть об этом.
– Отныне, моя госпожа, вы будете единственной зрительницей моих представлений. Что я должен для вас сделать в первую очередь?
Она засмеялась его шутливому поклону с приседанием и откинулась на подушки.
– Сейчас мне хочется узнать, так кто же был моим спасителем на лесной дороге? – Она из кареты следила за выражением его лица и глаз, надеясь, если не услышать, так обнаружить ответ и на этот вопрос.
Однако Удача не успел изобразить непонимание, обернулся на злобное рычание оскалившей клыки дворовой собаки. Бурая шерсть зашевелилась на спине псины, которая напряглась, уставилась на кучера графини, с кнутом в руке выходящего из полумрака кузницы. Привычный к войне с собаками, тот с угрозой взмахнул кнутом в её сторону, и она отскочила на безопасное расстояние, а злоба её вмиг переросла в полный ненависти захлёбывающийся лай.
– До завтра осматривать подковы не будут, – хмуро сообщил толстозадый кучер своей хозяйке главное из того, что удалось разузнать.
Не желая замечать Удачи, он залез на козлы.
– Не спросил, почему? – строго потребовав более полного отчёта, графиня наклонила голову к оконцу кареты.
– Заказ срочный. Всю ночь будут работать, – В подробности кучер вдавался с откровенной неохотой. – А почему, не говорят, ругаются.
– Видно, и мне не удастся заказать новую подкову, – заключил Удача. Он погладил морду жеребца. – Придётся тебе похромать до завтра.
Он повёл коня со двора, и на улице их шумно обогнала карета графини. Проводив её взглядом до конца улицы, он тихо заметил жеребцу:
– Любопытно. У какой же из лошадей сбита подкова? А?
Затем приподнял ногу, на которую припадал жеребец, выдернул у самого копыта сухую колючку. Неожиданно он почувствовал за спиной неладное. Вполоборота повернул голову и, скосив глаза, увидел капитана Лёвенхаупта в пасторском одеянии. Тот приостановился, внимательно и подозрительно следил за его действиями, затем подбородком указал на него однорукому отставному солдату, который выглядывал из раскрытого окна через улицу. Соглядатай кивнул, как будто подтвердил, что запомнил молодого человека, и отстранился в полутьму за занавеску.
Удача не спеша повёл коня прочь от кузнечного двора, размышляя над задачей, как можно выяснить нужные сведения иным способом.
Поздним вечером хозяин большой кузни сам зашёл в пристроенный к кузнечному дому тесный загон, намереваясь вывести последнюю из тех десяти лошадей, которым перековывались все копыта. В сарайчике с остатками прошлогоднего сена царила темень, и седеющий, крупный телом кузнец вздрогнул. Навстречу ему чёрным привидением выступил мужчина с надетой на голову личиной.
– Я готов хорошо заплатить за одну цифру, – холодно и глухо предупредил он широкоплечего и сильного кузнеца, когда оказался напротив, и их не могли услышать посторонние уши. – Мне нужно знать число лошадей, которые будут подкованы по распоряжению коменданта.
Кузнец отёр тёмным рукавом с красного и круглого лица обильный пот. Странный незнакомец не торопил его, ждал, давая время обдумать своё предложение. Как кот лапой, кузнец ладонью потёр за правым ухом. Затем сквозь зубы тихо назвал сумму.
– Это очень много, – возразил незнакомец, глядя на него в прорези личины светло-карими глазами, давно приученными видеть опасности и убийства, и положил левую ладонь в перчатке на рукоять боевого ножа в простых ножнах.
– Меня повесят без суда, если узнают, что выдаю такие сведения тому, кого следует выдать городским властям, – невольно отступая от незнакомца, начиная его побаиваться, всё же твёрдо настаивал краснолицый хозяин. – На меньшее не согласен.
