Сергей Бортников - Восточная миссия (сборник)
2 июня подразделения противника, не встречая сопротивления, стали просачиваться в Перемышль. И Алексей Алексеевич приказал оставить город. Крепость досталась врагу разоруженной, без каких-либо запасов, русские оставили лишь 4 орудия, сняв с них замки. Часть восточных фортов успели взорвать.
Однако резонанс сдача города вызвала сильнейший. Российская «общественность» хваталась за головы в поисках козлов отпущения, союзники ахали, а немецкие и австрийские газеты взахлеб трубили о грандиозной победе. На самом же деле Брусилов в этот момент считал, что избавился от тяжелой и ненужной обузы. Фронт сокращался на 30 км, теперь, имея значительное количество войск, он надеялся наконец-то остановить врага. Но не тут-то было…
Командование фронтом посчитало: раз пал Перемышль, то и данное направление следует признать второстепенным. И потребовало 5-й Кавказский корпус передать в состав 3-й армии, 21-й вывести во фронтовой резерв, а 2-й Кавказский и 23-й отправить в 9-ю армию – Иванов боялся за свой левый фланг и ждал какого-то нового, еще «более главного» удара в Буковине!
Брусилов доказывал, что ослаблять его армию нельзя, иначе будет потерян не только Перемышль, но и Львов. Однако получил категорическое подтверждение – выполнять приказ. Штаб фронта был уже настроен пессимистически, считал кампанию проигранной и слал в Ставку панические прогнозы, что немцы вот-вот ворвутся в Малороссию, что надо укреплять… Киев и что Россия должна «прекратить всякую военную активность до восстановления своих сил».
Николай Иудович спешно перебрасывал войска на левый фланг, откуда ожидал этого самого мифического вторжения на Украину и попытки окружить весь свой фронт. Это была уже не просто ошибка, а грубейший стратегический просчет, потому что в результате данных перемещений между войсками Брусилова и Леша образовывался разрыв, прикрытый со стороны 3-й армии только потрепанным кавалерийским корпусом, а со стороны 8-й армии – 11-й кавалерийской дивизией. Макензен не преминул воспользоваться таким подарком и, как только с передовой были выведены противостоявшие ему три корпуса, двинул в разрыв лучшие силы. К 19 июня немцы углубились здесь на 20–30 километров, штурмом взяли город Немиров и теперь стремительно приближались к Раве-Русской, угрожая перерезать важнейшую железную дорогу Варшава – Львов.
Для того чтобы ответить контрударом во фланг прорыва, Алексею Алексеевичу просто не оставили сил. Командарм стягивал все, что мог, стараясь задержать противника на как можно больший срок, но был вынужден отводить войска назад, выбираясь из очередного наметившегося «мешка». То тут, то там вспыхивали жестокие бои. Под Рава-Русской прославились своей атакой одесские уланы, здесь же лихо сражался 11-й казачий полк, отразивший несколько ударов и контратакой отбивший у врага артиллерийскую батарею. Под Львовом австрийцев сабельным ударом отбросили назад драгуны Стародубского полка.
Но враг упрямо продолжал теснить, концентрируя в направлении галицийской столицы наступление трех армий: с севера выходила 11-я германская, в лоб – 3-я австрийская, а с юга – 2-я австрийская. В городе началась эвакуация русских учреждений. Вскоре враг отбил Раву-Русскую и взял под контроль железнодорожные пути как на Варшаву, так и на Николаев[37], свободными оставались только магистрали, ведущие на восток – на Дубно и Галич. И тогда русские войска получили приказ отступить за реку Западный Буг, где уже начали возводить оборонительные сооружения.
Генерал Иванов попытался возложить вину за сдачу Львова на Брусилова. Тот возмутился и отбил телеграмму Верховному главнокомандующему с просьбой об отставке. Николай Николаевич отставки не принял, выразив за действия в Галиции… благодарность. Но одновременно потребовал соблюдения дисциплины и выполнения приказов командования фронтом.
В принципе, для великого князя уже стала очевидной бездарность командующего фронтом. Но для общественности Иванов все еще оставался «героем» предшествующих побед. К тому же решение кадровых вопросов в высших эшелонах командования оставлял за собой лично царь. А Николай Иудович был его воспитателем в юношеские годы, крестным царевича, фаворитом императрицы. И по настоянию Николая II его оставили на своем посту. Сняли лишь генерала Абрама Драгомирова – вернули на командование 8-м корпусом. Однако замену ему, неизвестно с чьей подачи, подобрали еще худшую – то ли сказался дефицит командных кадров, то ли сработали какие-то пружины протекций, но новым начальником штаба фронта стал генерал Саввич, который вообще не был военным специалистом и ранее служил в жандармском корпусе… Правда, часть войск Верховный главнокомандующий у Иванова таки отнял: 4-ю и 3-ю армии передали в состав Северо-Западного фронта. Таким образом, 8-я армия, прежде левофланговая, стала на Юго-Западном фронте правофланговой, южнее ее, на линии Днестра и его притоков, окапывались подразделения 11-й и 9-й армий.
Брусилов разместил свой штаб в городе Броды, где издал грозный приказ, по духу и содержанию соответствующий сталинскому «Ни шагу назад!» В нем говорилось, что дальше отходить нельзя, что фронт уже приблизился к границам России, а значит, остановить неприятеля надо именно здесь.
Были в нем и такие слова: «Пора остановиться и посчитаться наконец с врагом как следует, совершенно забыв жалкие слова о могуществе неприятельской артиллерии, превосходстве сил, неутомимости, непобедимости и тому подобном, а потому приказываю: для малодушных, оставляющих строй или сдающихся в плен, не должно быть пощады; по сдающимся должен быть направлен и ружейный, и пулеметный огонь, хотя бы даже и с прекращением огня по неприятелю, на отходящих или бегущих действовать таким же способом…»
Поражение, понесенное в результате Горлицкого прорыва, оказалось очень крупным. За 2 месяца боев войска Юго-Западного фронта оставили значительную территорию, понесли потери, которые, по оценкам немцев, «превышали полмиллиона человек». Так, в дивизиях 8-й армии после отхода за Буг оставалось по 3–4 тысячи активных штыков.
Но и для противника операция отнюдь не стала «триумфальным маршем». Эрих Людендорф, который в 1923 году вместе с Гитлером возглавит нацистский путч в Мюнхене, писал тогда: «Фронтальное отступление русских в Галиции, как бы оно ни было для них чувствительно, не имело решающего значения для войны… К тому же при этих фронтальных боях наши потери оказались немаловажными».
Они и в самом деле были «немаловажными» – одна лишь 11-я армия Макензена (причем по немецким данным) потеряла убитыми, ранеными и пленными 90 тысяч из первоначального состава в 136 тысяч. То есть поредела на две трети… А если добавить потери пяти австрийских и Южной армий, то наверняка выйдет не меньше, чем у русских, которых не удалось даже полностью изгнать с австро-венгерской территории – вся нынешняя Тернопольская область и четверть Львовской оставались занятыми российскими войсками…
