Понсон дю Террайль - Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа
– Это почему?
– Да, кража моего портрета из замка Оранжери заставляет меня делать самые странные предположения.
– Действительно, – заметил Фабьен, – все собранные тобой сведения кажутся мне очень странными.
– Я боюсь только одного, чтобы какая-нибудь прежняя моя любовница не стала с помощью этого портрета расстраивать мой брак с Концепчьоной.
– Кто знает? Подобные твари способны ведь на всякую мерзость, – добавил Рокамболь.
– Ого, – проговорил Фабьен, – я тебе ручаюсь, мой друг, что сердце Концепчьоны запечатано и на нем написан твой адрес.
– Знаю хорошо это.
– И если бы ей доказали, что ты достоин каторги, то и тогда бы она любила тебя.
– Верно, – прошептал Рокамболь, едва удерживаясь от нервной дрожи.
Это все было ровно в девять часов.
Мнимый маркиз де Шамери и Фабьен д'Асмолль поехали в карете в испанское посольство.
Там их принял один из чиновников посольства и подал Рокамболю целую пачку бумаг, предложив ему подписать их.
В канцелярии в это время находился генерал С, которому маркиз поклонился.
Когда генерал С. узнал, что они едут на другой день в Кадикс, то он предложил Фабьену и мнимому маркизу де Шамери рекомендательное письмо к своему двоюродному брату, бывшему комендантом в Кадиксе.
– Я с радостью воспользуюсь вашим предложением, – заметил Рокамболь.
– А, кстати, – проговорил генерал С, – имя моего двоюродного брата Педро С. напоминает мне одно странное приключение, о котором я никогда бы не сказал вам ни слова, если бы вы не ехали в Кадикс.
– В чем дело?
– О, это целая история.
– В чем же она заключается?
– Вы долго служили в Индии?
– Да, даже очень долго.
– Не служил ли у вас там один французский матрос?
– Очень может быть, но я этого, право, не помню, – ответил Рокамболь, – у меня было так много под командою матросов… Для чего вы это, однако, спрашиваете?
– Я вам сейчас скажу… этот-то матрос отлично изучил все ваши привычки, ваш вкус и вообще все семейные дела.
– Что вы такое говорите? – заметил мнимый маркиз, вздрогнув всем телом.
– Его взяли на судне, торговавшем неграми, – сказал генерал.
– А, вот как!
– И приговорили к галерам.
– Потом?
– Потом… отгадайте-ка, что он осмеливается говорить в свое оправдание?
– Ну, право, не знаю, генерал.
– Он выдает себя за маркиза де Шамери, – докончил, смеясь, генерал.
Это ужасное и поражающее сообщение не произвело на Рокамболя того действия, какое можно было ожидать. Вместо того, чтобы побледнеть и обнаружить жестокий испуг, ученик сэра Вильямса сохранил гордое хладнокровие и ту ясность ума, которая уже не раз спасала весь клуб червонных валетов. Он понял, что настоящий маркиз жив, и у него достало силы улыбнуться и сказать:
– Ах вот что – это довольно сильно сказано.
– Я,согласен с вами, маркиз, но выслушайте же до конца всю историю.
– Рассказывайте, пожалуйста, тем более что она меня очень интересует.
– Этот плут дошел до того, что уверил совершенно моего кузена Педро С, что он действительно маркиз де Шамери.
– В самом деле?
– Педро писал тогда мне, поручая разыскать семейство де Шамери.
– Ну, и что же вы сделали, генерал?
– Я отвечал моему брату, что его маркиз де Шамери – наглый обманщик, так как настоящий маркиз еще недавно танцевал у меня на бале в Париже.
– Гм, это походит на волшебную сказку, – заметил Рокамболь.
– Так как вы едете в Кадикс, любезный маркиз, – продолжал генерал С, – то вы увидите там своего двойника.
– Мне, кстати, пришла странная мысль, – проговорил Рокамболь.
– Какая же?
– Дайте мне письмо к вашему родственнику коменданту, капитану Педро.
– Но ведь я уже предлагал вам это.
– Да, но рекомендуйте меня ему под другой фамилией.
– Для чего вам это нужно?
– Я проживу в Кадиксе несколько дней. Насмотрюсь вдоволь на человека, выдающего себя за меня, и заставлю его рассказать мне свою биографию.
– Отлично, – заметил генерал, – я пришлю к вам сегодня вечером письмо на имя капитана Педро С, в котором я буду отлично рекомендовать… кого прикажете?
– Графа Вячеслава Полацкого, польского дворянина, – ответил ему, улыбаясь, Рокамболь.
Генерал расхохотался и пожал ему руку.
Виконт д'Асмолль занимался все это время в другом углу и не слыхал разговора генерала С. со своим мнимым шурином. Окончив дела, он встал и, обратившись к Рокамболю, сказал:
– Пойдем теперь в полицию за паспортами.
Спустя несколько времени после этого, когда Рокамболь и Фабьен ехали по набережной Арфевр, их карета встретилась с другой каретой, из окошка которой выглянул мужчина и поклонился им.
Виконт поспешил остановить свою карету.
– Здравствуй, Фабьен! – проговорил выглядывавший из кареты.
– Друг Сервиль! Здравствуй, душа моя, – ответил виконт.
Господин де Сервиль был молодой чиновник, недавно определенный на должность судебного следователя и учившийся правоведению вместе с д'Асмоллем.
– Откуда ты? – спросил его д'Асмолль.
– От себя, из улицы св. Людовика в Маре.
– Куда ты едешь?
– В суд.
– Ну, брат, тебя вовсе не видно в свете с тех пор, как ты при новой должности.
– Ах, мой друг! – ответил судебный следователь, – ты, говоря по правде, усиливаешь мои страдания, говоря о моей должности.
– А, а… а почему это?
– Да потому, что первое дело, возложенное на меня, – настоящие потемки, в которых ничего не видно.
– Что же это за дело?
– Дело Сити-Шафаньер, в Клиньянкуре. Рокамболь сидел в глубине кареты так, что молодой чиновник не мог видеть его из-за спины Фабьена, высунувшегося из окна дверец, но когда он услышал эти слова, то вздрогнул.
– Какое же это темное дело? – спросил Фабьен.
– Темное, даже больше чем темное.
– Но какое же?
– Два месяца тому назад в Клиньянкуре нашли Погреб, наполненный водой. На поверхности воды плавали два трупа: один – старухи, а другой человека, признанного за бежавшего каторжника, – он был убит ножом, а старуха задушена.
– Боже, какой ужас!
– Кроме того, на краю погреба сидел живой человек… При этих словах Рокамболь привскочил на своем месте.
– Вероятно, – заметил Фабьен, – это и был убийца обоих утопленников.
– Нет, – ответил чиновник, – он был ранен в спину и весь в крови. Его мокрая одежда свидетельствовала, что он был брошен в воду, как и другие.
– Но, наконец, ведь ты, верно же, допрашивал его?
– Да, но он был помешан и остался таким до сих пор. Рокамболь вздохнул свободнее.
– Этот человек, – продолжал де Сервиль, – был отдан в руки искусного доктора.
– Кого это?
– Он мулат – Альбо, который и обещал вылечить его.
