Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
– Правильно сделал! Завтра ты тоже не выйдешь на поле битвы.
На этот раз Иоанн-патрикий протестовать не стал. Он только спросил, почему.
– Потому, что ты будешь нужен для очень важного дела. Сам знаешь, для какого. Кроме тебя, никто с ним не справится.
– И к тому же, – вставил Рагнар, – мне бы не хотелось, чтобы Букефал был завтра растоптан. Прошу тебя, Иоанн – останься с ним здесь, в этой деревушке! Ему с тобой будет лучше и веселей, чем с кем бы то ни было. Он к тебе очень привязался.
– Ну, хорошо, – сказал Калокир, – если вы хотите, то я останусь.
И он остался, вернувшись вместе с собакой на постоялый двор. А князь и его дружина двинулись дальше. Чтобы не утомить лошадей, они до утра скакали некрупной рысью, делая передышки возле ручьёв и озёр. Когда взошло солнце, они увидели вдалеке сплошные шеренги ромейской армии. Кавалерийские схолы и четырёхугольные таксиархии пехотинцев-гоплитов с длинными копьями двигались на Дунай развёрнутым строем от горизоннта до горизонта. Меньше чем через час две армии встретились. Это было первое столкновение Святослава и Иоанна Цимисхия.
Глава седьмая
Сражение длилось почти весь день, до заката солнца. Лев Диакон, Скилица, Зонара и Яхья Антиохийский свидетельствуют в своих подробнейших хрониках, что победа двенадцать раз склонялась то на одну, то на другую сторону. Ни один из них не скрывает, что у Цимисхия был огромный численный перевес над киевским князем. После полудня Сфенкал натиском пятнадцати тысяч всадников опрокинул весь Легион Бессмертных. Но василевс направил на левый фланг подкрепление – десять тысяч конных схолариев во главе с Николаем Хилоном. Сфенкал был ранен. Сигурд, который со своей тысячей находился при нём, погиб, и вся его тысяча полегла. Так восстановилось соотношение сил. Святослав, Лидул и Ратмир, сражавшиеся на другом фланге, не раз заставляли пятиться таксиархии Варды Склира и его брата, патрикия Константина. Был вынужден отступать и стратиг Георгий Эларх, возглавлявший правое крыло конницы. Но Цимисхий, которого защищала целая сотня телохранителей во главе с Анемасом, и там наводил порядок, умело распределяя силы. Вечером обе армии отступили, оставив на поле битвы примерно тридцать тысяч погибших. Но перед этим Рагдай получил удар копьём в грудь. Кольчуга не выдержала. Он стал валиться с коня, истекая кровью. Его подхватил Талут, при этом не прекращая работать саблей. Рагнар, который сражался рядом, не дал целому десятку схолариев на них броситься.
Две измученные и поредевшие армии разошлись на полторы мили. Стемнело. Ночь была звёздная, но прохладная – с гор подул леденящий ветер. Слева, в долине, блестело озеро. Дружинники напоили своих коней и принесли в шлемах воды для тех, кто не мог подняться. Тяжелораненых было много. Им, как могли, оказали помощь. Не был забыт и Рагдай. Он не возвращался в сознание. Его рану промыли, перевязали. Но мало кто сомневался в том, что он – не жилец. Возможно, один Талут. У Сфенкала дела были куда лучше. Он мог ходить и сидеть в седле, однако его правая рука повисла, как плеть. Меч рассёк на ней сухожилие.
На военном совете возникла жёсткая перепалка. Большинство тысяцких и все сотники очень бурно высказывались за то, чтобы на рассвете возобновить сражение. Но Сфенкал, слушая их крики, только качал головой. Свенельд и Тудор кратко заявили, что они против. Когда все утихомирились, Святослав сказал, что это – вторая его бессонная ночь, и он в разгар битвы может свалиться с коня от усталости. Все, конечно, были изумлены.
– Значит, ты даёшь приказ отступить? – со сжатыми кулаками подпрыгнул к князю Лидул, – но он будет означать, что битва проиграна!
– Эта битва проиграна безусловно, – спокойно заметил князь, – ромеи теснили нас на обоих флангах. Их было гораздо больше, и царь сумел воспользоваться своим преимуществом. Он – не Дарий, который собрал толпу вместо армии! Мы столкнулись с сильным противником.
– Ну, и что? – возразил Ратмир, – он ведь отступил, и мы отступили. Нашего поражения не было!
– Оно будет. Сфенкал пока не может сражаться, а ты не можешь взять правый фланг! Ты не научился ловить удачный момент для обхода. Знаю, ты выстоишь перед Николаем Хилоном и Вардой Склиром, но будешь просить подкрепления ежечасно! А где я его возьму? А если не ты, то кто? Все здесь – замечательные рубаки, но кто из вас сможет обойти Цимисхия с фланга? Рагнар! Скажи, что ты думаешь?
– У нас много тяжелораненых, – произнёс Рагнар, – у ромеев – меньше, так как доспехи на них получше. Второго дня мы не выдержим.
– Отступаем, – кивнул головой Сфенкал, – нет, это не поражение. Но почти.
– А самое главное, – вдруг смущённо признался князь, беря под уздцы своего коня, – Ветер очень сильно устал, и я за него боюсь. Он уже не слишком-то молод.
Лидулу пришлось смириться, а он был самым непримиримым. И началось отступление. Телег не было, и беспомощных усадили на лошадей, чтоб крепко придерживать, идя рядом. Рагдая понёс на руках Икмор. Этот великан смог бы без труда нести даже лошадь. Но он тяжело вздыхал, так как от Рагдая шёл жар и бред. Его голова круто запрокинулась и болталась, как у тряпичной куклы. Кровь сквозь повязки последние два часа продолжала течь, капая в дорожную пыль. Талут иногда просил великана остановиться и из плетёной фляги вливал Рагдаю в полуоткрытый рот немного воды. Рагдай её сглатывал.
Ночь прошла, и столь же душевно, как накануне, разлило свет по долинам солнышко – хорошо, что ещё весеннее, а не летнее. Зной добил бы большинство раненых. Армия отступала медленно, растянувшись на целые восемь вёрст по пыльной дороге. Те, кто шёл в арьергарде, часто оглядывались назад и не замечали преследователей даже на горизонте. Но Святослав уверял, что Цимисхий тоже движется к Доростолу, просто ему некуда спешить. Жители селений, через которые проходила армия, при её приближении разбегались куда попало, зная по опыту, что военная неудача приносит беды не только тем, кто с нею столкнулся на поле боя. Но скот они оставляли, и это было самое главное. Точно так же вели себя и обозники на дороге, поэтому к Доростолу руссы пригнали очень большое стадо быков, коров и овец.
Но что же произошло в той самой деревне, где Калокира оставили с Букефалом? К ней подошли уже вечером. И решили сделать привал. Всех тяжелораненых положили на землю, чтобы перевязать и, если получится, напоить. К Рагдаю приблизился Иоанн-патрикий. Встав на колени, он с помощью хирургических инструментов, которые обнаружил на постоялом дворе, срезал окровавленные повязки и стал осматривать
