Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман
Разделение Вероникой рыночных обязанностей с Кэтрин сначала было источником некоторых дебатов. Броунеллы прекрасно понимали, что Вероника - человек не их круга, она - дочь рыцаря, пожалованная службой прежней злосчастной королеве. Они чувствовали себя не в своей тарелке из-за того, что она должна собирать яйца, или таскать воду, или помогать Элис и Селии в приготовлении эля. Но семья трактирщиков находилась далеко от процветания. Средства, получаемые от постоялого двора, были ничтожны, гостиница страдала от старости и заметной обветшалости. Сыновья Броунеллов даже поделились с Вероникой подозрениями о связи своего финансового положения с преданностью династии Ланкастеров. Они явно испытали облегчение, когда гостья настояла на желании выполнять собственную долю работы.
Также, по просьбе девушки, поступала и сестра Вероники, Марта, но гостья должна была попросить, чтобы младшую, из-за ее незнания английского языка, освободили от поручений, лежащих за границами постоялого двора. Броунеллов, смотрящих на тонкий профиль Анны, вводили в заблуждение ее широко распахнутые глаза, с изумлением вбирающие чуждость окружения, и убеждали в крайней робости младшей, что сразу заставило их согласиться, - Марте следует оставаться в стенах гостиницы под опекающим взглядом Элис.
Анна доказала себя более ловкой в обмане, чем предполагала Вероника. Хотя, она забывала и не отвечала, когда к ней обращались как к Марте, девушка прекрасно приноровилась к своеобразной привычке Броунеллов болтать с ней, словно с бегло говорящей по-английски, и, в то же время, свободно чувствовала себя, когда ее обсуждали, будто не понимала ни единого произносимого слова. Все это, смеялась Анна над изумленной Вероникой, плод глубоко укоренившегося убеждения англичан, что можно прийти к взаимопониманию с чужестранцем, только усилив громкость своих слов.
Но нельзя было и отрицать, что жизнь на постоялом дворе Альдгейт значительно отличалась от известного подругам мира замка Гербер. Анна привыкла есть с серебряных блюд, сейчас она использовала деревянные миску и ложку. В настоящий отрезок времени Анна носила промерзающую грубую шерсть, тогда как прежде облачалась лишь в бархат и атлас. С детства она лежала на мягчайшей пуховой постели, ныне - вытягивалась на ночь на матрасе, набитом соломой в крохотной каморке, разделяемой с Вероникой, и прятавшейся под навесом крыши.
Очаг, разумеется, там отсутствовал, и единственным источником тепла в комнате являлась заваленная углем маленькая жаровня. Круглогодичный прием ванны был само собой разумеющимся удовольствием в жизни Анны, в 'Розе и Короне' ванна представляла сложное и неудобное предприятие, включающее установку широкой и громоздкой бадьи перед сильно разожженным кухонным огнем, предварительный нагрев горшков с водой и, что сложнее всего, попытку убедиться в редчайшем из роскошеств, одиночестве.
На постоялом дворе не было стульев, одни табуретки, сундуки, одна или две лавки, широкий раздвижной стол для семейных трапез и несколько менее вместительных, предназначенных для приготовления еды или шитья, в спальнях стояли кровати, сундуки, чаши для умывания и другие предметы мебели. На стенах отсутствовали гобелены, зеркала, в окнах - стекла, некоторые из них частично оказывались открыты, если их не затворяли и не затягивали промасленным льном, препятствующим проникновению не только ветра, но также и большей части света. Не было гардеробных, лишь каморка для горшков и удобства на улице.
Приемы еды стали не меньшей новинкой для обеих девушек. Анна привыкла есть булки из белой просеянной муки, ту же привычку, проживая в замке Гербер, усвоила Вероника, хотя в Обепине она завтракала грубо-помолотым ломтем хлеба из непросеянных отрубей и муки. Сейчас обе питались ячменным и желудевым хлебом. Вероника наверняка знала, что Анна не пробовала жареной репы, раньше, чем нашла приют у Броунеллов, девушка и сваренной капусты до этого не видела.
Еще Анна имела причины для недовольства необычной пищей, она без возражений ела засоленную селедку и чечевичную похлебку, подаваемые на завтрак. В течение этих обласканных солнечным теплом дней позднего сентября и раннего октября девушка даже научилась их самостоятельно готовить.
Не то, чтобы Анна совершенно не владела кулинарным искусством. Оно относилось к категории талантов, ожидаемых от каждой девушки. Как Вероника во Франции и Кэтрин в Альдгейте, Анна была обучена готовить блюда, приправленные травами, печеными яблоками с миндалем, шафраном и солью, варить сладкую пшеничную кашу с корицей, заварной крем и печь чизкейки. Но на этом сходство трех девушек завершалось.
Воспитание Кэтрин строго ограничивалось знанием основ домашнего хозяйства. Она не умела ни читать, ни писать, в чем не испытывала ни малейшей нужды. Для мира Кэтрин было достаточно готовить и шить, владеть основами перечня лекарственных трав, заботиться о детях и радовать супруга.
Большей широтой, чем у Кэтрин отличалось воспитание Вероники, хотя и оно содержало соединения разнообразных отрывочных сведений, частично воспринимаемых во всевозможных местах, из временами изумляющих источников. Брат не мог позволить ей садиться за стол вместе с няньками, обычно присматривающими за девушками ее ранга. Но он нанял воспитателя для своих сыновей, от которого Вероника научилась алфавиту. Под давлением скуки Обепина, скорее, чем по какой-либо иной причине, девушка принуждала себя до того момента, пока не стала без запинки читать и также хорошо писать, пусть и с намного меньшей легкостью. От невестки она восприняла рукоделие, кулинарию, искусство врачевания, пребывание при дворе Маргариты в Кере дало ей знание музыки. На латыни Вероника могла произнести только 'Отче наш', 'Радуйся, Дева' и 'Верую', от Ральфа Делви усвоила английскую речь, а этим летом под руководством Анны начала пытаться переводить текст со слуха.
С Анной дело обстояло совершенно иначе. Она бегло говорила по-французски, немного понимала латынь, была прекрасной наездницей, занималась соколиной охотой, танцевала и играла в шахматы, замечательно исполняла музыкальные произведения с помощью лютни, свободно воспроизводила подходящие мелодии на лире. И все эти умения являлись лишь малой частью того, чему ее обучали.
Анну воспитывали в постоянном ожидании, что однажды ей придется управлять большим хозяйством, включающим несколько сотен людей.
Ей необходимо было
