Понсон дю Террайль - Испанка
— Ступай за ним!
Через час Цампа возвратился в сопровождении негра, и смерть цыганки была решена.
Дон Хозе лег спать.
Цампа хотел выпустить Рокамболя, но его там уже не было.
После рокового свидания с доном Хозе Фатима провела ночь весьма беспокойно. В ней волновались тысячи чувств.
Следующий день она просидела, запершись в своем будуаре, с нетерпением ожидая прихода таинственного покровителя, но день прошел, а он не явился.
Вечером она приподняла вазу и нашла там следующую записку.
«Положи три зерна опиума в кушанье твоей кормилицы. Она должна спать эту ночь как убитая. Дон Хозе не придет сегодня. Ложись пораньше, но не спи и запрись на задвижку».
Фатима тотчас же вынула из своей шкатулки кусочек гашиша и вложила его в сушеную смокву, которою угостила свою кормилицу.
Вскоре после этого вошел негр с запискою дона Хозе следующего содержания:
«Милая Фатима! Сегодня герцог де Салландрера дает обед. Я должен присутствовать на нем и не могу быть у тебя. Но душой я всегда с тобою вместе. Ложись сегодня пораньше, потому что ты не совсем здорова».
Повинуясь инструкциям незнакомца, Фатима тотчас же после обеда легла в постель. Ей вдруг послышался легкий шум у камина. Обратив туда глаза, она увидела, что картина поворачивается… и в одну минуту перед ней явился таинственный незнакомец.
— Вставай, — прошептал он, — и иди тихо за мной!
Фатима повиновалась.
Он взял ее за руку и увел за собой в тайник, поставив картину на прежнее место.
Тайник состоял из узкого и длинного коридора, окружавшего часть, квартиры цыганки: т. е. будуар, гостиную и комнату кормилицы.
Рокамболь указал гитане на щель в комнату кормилицы.
— Смотри и слушай! — прошептал он.
Фатима приложила глаз к щели и увидела, что старуха и негр собирают вещи и укладывают их в чемоданы.
По разговору их она убедилась, что ее собираются убить и затем, захватив все ее драгоценности, уехать в Испанию.
— Я вынесу чемодан по черной лестнице, — говорил негр, — и ворочусь через улицу Роше.
— Странно, — проговорила старуха, — как меня ко сну клонит.
Нарцисс взвалил на плечи чемодан и унес его. Действие гашиша дало себя знать: кормилица закрыла глаза и, упав на чемодан, захрапела.
— Теперь веди меня к старухе! — сказал Рокамболь, выходя из своей засады.
Он взвалил ее на плечи и воротился в спальню в сопровождении изумленной цыганки.
— Раздень ее и уложи в свою постель. Цыганка поспешно исполнила его приказание.
Рокамболь задул свечку и закрыл одеялом лицо кормилицы.
— А, понимаю, — сказала цыганка, — но ведь он увидит, что это не я.
— Ошибаешься: негры совершают убийство только впотьмах.
Рокамболь укрылся вместе с Фатимою в занавесях окон.
Нарцисс воротился и, не найдя кормилицы в комнате, подумал, что она уже ушла.
— Э, странно… — подумал он.
Затем он на цыпочках подошел к спальне и отворил дверь.
— Как она сладко спит! — усмехнулся он, услыхав сильное дыхание.
Он подполз к постели, сразу встал, поднял руку и затем быстро опустил ее.
Послышался вздох. Негр проколол сердце кормилицы, и она умерла во сне.
Убийца отбросил кинжал и поспешно задернул занавеску; в это время мощная рука схватила его за горло, а другая приставила к нему окровавленный кинжал.
Фатима по приказанию Рокамболя зажгла свечку и отдернула занавеску.
— Не меня убил ты, презренный, а Намуну.
— О, пощадите, пощадите! — заревел убийца.
— Если хочешь жить, то говори правду, — сказал Рокамболь. — Кто велел убить твою госпожу?
— Дон Хозе.
— Подтвердишь ты это на суде, если тебе обещают жизнь?
— Клянусь.
— Где платок, который тебе дал дон Хозе?
Негр вынул из кармана дамский батистовый платок с вензелем и короной.
— Что тебе велено было сделать с этим платком? — спросил Рокамболь.
— Обмакнуть в крови убитой и отнести к дону Хозе. Рокамболь подошел к кровати и обмакнул в кровь платок.
— Если хочешь остаться жив, — сказал он негру, — отнеси этот платок дону Хозе и скажи ему, что дело сделано. Ступай!
Негр удалился.
— Одевайся, — обратился Рокамболь к цыганке, — и забери все свои драгоценности.
— Куда же вы меня поведете?
— Узнаешь потом… Пойдем.
Спустя десять минут молодая цыганка вышла из своей квартиры вместе с Рокамболем.
В то же самое время негр вручил Цампе платок, сказав:
— Дело сделано.
С того самого часа, как негр, подкупленный ценою золота, взял кинжал из рук дона Хозе, испанцем овладело необыкновенное волнение.
В четыре часа Цампа воротился из Тюильрийского сада с пакетом, в котором находился носовой платок Банко и записка:
«Сегодня в полночь фиакр будет ждать, но вы сядете в него только в том случае, если сможете возвратить мне этот белый платок красным».
Через час дон Хозе отдал этот платок негру, когда тот пришел за письмом, которым испанец уведомлял Фатиму, что не может быть у нее вечером.
Теперь дон Хозе ждал с каким-то тоскливым нетерпением известия о смерти когда-то любимой им женщины.
Наконец Цампа пришел.
— Ну что? — спросил его дон Хозе лихорадочным голосом.
— Кончено! — сказал Цампа.
— Умерла?
— Умерла, — спокойно отвечал Цампа, подавая своему барину окровавленный платок.
При виде его дон Хозе отшатнулся и у него потемнело в глазах.
Он завернул платок в бумагу, спрятал его в карман и, закутавшись в плащ, отправился в улицу Годо де Моруа, где его ждал фиакр, из которого послышался голос:
— Цвет вашего платка?
— Красный, — отвечал дон Хозе и сел в фиакр, в котором с завязанными глазами доехал до Аньера и очутился в гостиной.
Он ждал более часа; мнимая княгиня не являлась.
Вдруг из-за портьеры соседней комнаты вышла замаскированная женщина, которая, подав дону Хозе письмо, быстро удалилась.
Письмо было следующего содержания:
«Не знаю, исполнили ли вы слово, но мне невозможно сегодня видеться с вами. Если платок будет мне возвращен красным, в таком случае не выходите завтра из дому от пяти до десяти часов. Не принимайте никого и отошлите вашего слугу на целые сутки».
Рокамболь завязал Фатиме глаза и привез ее в свою маленькую квартиру на Сюренской улице.
— Ты останешься здесь четыре дня, — сказал он, — в ожидании минуты твоего мщения. Но ни под каким видом не выходи отсюда ни на шаг и даже не подходи к окну-
Он велел приготовить ей комнатку, затем, переодевшись, поцеловал ее в лоб и удалился.
В передней лакей подал ему два письма из отеля де Салландрера: первое — было приглашение на обед к герцогу; второе — от Концепчьоны — просьба приехать непременно на этот обед.
