Альбер Бланкэ - Война амазонок
Герцоги де-Кандаль и де-Бар встали, чтобы отвечать на поклон принца, остальные оставались на местах.
Свита де-Бофора разошлась по зале и окружила стол. Гости переглядывались с некоторым беспокойством, боясь, не попали ли они в западню.
Бофор сделал еще несколько шагов.
– Господа, – сказал он звучным голосом, – вы очень громко провозглашаете свои тосты! Предупреждаю, я буду ужинать в соседней комнате.
– В таком случае мы произнесем последний тост и попросим ваше высочество отвечать нам, после чего мы замолчим.
– Вы пили за здоровье Мазарини. Я слышал это, за чье здоровье теперь вы хотите пить?
– Все за то же, за здоровье кардинала! – воскликнуло несколько голосов.
– Господа, как вижу, у вас и музыканты есть.
– Точно так, ваше высочество.
– Тем лучше, потому что я хочу заставить вас потанцевать.
С этими словами Бофор протянул руку к столу и дернул скатерть с такой силой, что все, что было на столе, полетело со страшным грохотом. В первую минуту гости думали только о том, как бы предохранить себя от брызг соусов и разных кушаний, пролившихся на них, потом все вскочили в бешенстве.
– За шпаги! – закричали все разом.
Но вельможи, сопровождавшие Бофора, встали по углам, где сложены были шпаги, и, казалось, решили не допускать до них, так что оскорбленным оставалось только проклинать невозможность мщения.
Однако герцогу де-Кандалю удалось добраться до своего пажа и взять у него шпагу. С оружием в руках он бросился в середину свалки.
– Принц! – закричал он. – Обнажите вашу шпагу! Я требую от вас удовлетворения!
– Герцог де-Кандаль, – возразил Бофор с достоинством, – не от вас, а от маркиза де-Жарзэ я требую удовлетворения. Где он?
– Здесь, ваше высочество! – воскликнул маркиз, удерживаемый со всех сторон друзьями: те видели, что он и Кандаль горячились больше всех.
– Мне до этого дела нет, – закричал Кандаль. – Я считаю, что вы меня оскорбили, и хочу, – слышите ли! – хочу, чтобы вы дали мне удовлетворение!
– Любезный кузен, я не стану с вами драться.
– Кузен? Да, мы с вами родня: я тоже потомок Генриха Четвертого, и вы не имеете права отказаться от дуэли со мною.
– Повторяю вам, герцог, что я требую объяснения от маркиза де-Жарзэ – он осмелился сказать, что я бежал от него. Вы сами видите, я пришел сюда без шпаги и намереваюсь выбросить его в окно.
При этих словах произошла схватка между молодыми вельможами, боролись руками, потому что все были без оружия. Бесстрастно стоял Бофор среди этой суматохи и громко вызывал маркиза Жарзэ.
Но Жарзэ не показывался. С первой минуты друзья его поняли, как было бы безрассудно и опасно вступать ему в бой с королевским внуком, и насильно увели его из залы.
Вслед за тем все приверженцы Мазарини вышли из залы и, собравшись в саду ресторана, держали совет, не следует ли вернуться и переколотить всех этих дерзких фрондеров.
Герцог де-Бар никак не мог успокоить общее волнение и потому решил уже бежать за отрядом королевской стражи, как вдруг появился герцог де-Бофор. Один с величавым достоинством спускался он с крыльца, ведущего из залы в сад. Увидев его, все с громкими криками и обнаженными шпагами бросились к крыльцу.
– Господа, – сказал принц, – так как маркиз де-Жарзэ исчез, а я, собственно говоря, имел дело до него, а не до вас, то вы позволите мне спокойно продолжать мой путь.
– Нет! Нет! Мы будем драться!
– Господа, предупреждаю вас, что все мои друзья вышли из ворот, а я один между вами.
– Однако нельзя же это так оставить! – воскликнул де-Кандаль.
– Напротив, этим и должно кончиться. Я пришел сюда не затем только, чтобы требовать объяснения по поводу пустых слов. Минуту назад я доказал вам, что не страх заставил меня вернуться в Тюильри.
– Вы ничего не доказали, так как отказались обнажить шпагу.
– Но вы видите, герцог де-Кандаль, что я принес с собою не шпагу.
И с этими словами Бофор с самой естественной грациозностью показал ему легкую трость, которую держал в руках.
– Еще этого недоставало! – воскликнули мазаринисты вне себя от ярости и негодования.
– Хотят с нами обращаться как с лакеями! – сказал де-Бар спокойно.
Его слова произвели действие, но одним движением руки Бофор погасил волнение.
– Господа, между вами есть человек, который ведет себя как лакей, пока я не узнаю имя этого человека, я отказываюсь обнажить свою шпагу.
– Объяснитесь, принц, – закричал де-Кандаль, будучи не в силах сдерживать свое бешенство.
– Сейчас, герцог. И если вы хотите, то я с вас начну расследование, предпринятое мной и которое – слышите ли, господа! – я буду продолжать до самой смерти.
Бофор произнес эти слова с такою энергией, что они произвели на всех впечатление. Кандаль последовал за ним в залу гостиницы.
Войдя в ярко освещенную залу, оба герцога встали в проеме окна, тоже ярко освещенного канделябрами.
– Я к вашим услугам, что угодно вашей светлости?
– Кузен, – сказал в ответ Бофор вполголоса,– дело идет о моей чести, а так как вы человек честный, то я знаю, вы не колеблясь исполните то, о чем я вас попрошу.
– Говорите, принц.
– Вы принадлежите к числу людей, которые привыкли и которым привыкли смотреть прямо в глаза. Не вас я подозреваю в вероломстве, жертвой которого я стал. Но ваше присутствие в обществе людей, не имеющих права на мое уважение, представило мне несчастье и вас оскорбить.
– Тщетно я стараюсь понять ваши слова.
– И не поймете. Но посмотрим.
С этими словами Бофор взял за руку Кандаля и повернул его к окну.
– Смотрите туда, Кандаль. Туда, вдаль. Скажите мне, видите ли вы одинокий огонек?
– Вижу.
– Смотрите лучше. Если он исчезнет прежде, чем вы сосчитаете до двенадцати, скажите мне о том.
Пока Кандаль серьезно занимался заданным делом, по виду пустячным, но по тому тревожному времени, может быть, и очень важным, Бофор, оставаясь позади него, с жадностью впился глазами в часть шеи, открывавшейся из-под длинных локонов его кузена.
Герцог выискивал на его шее следы ногтей.
– Ничего нет! – воскликнул он.
– Нет, ваше высочество, – даже не пошевелившись, подтвердил де-Кандаль.
– Это не вы.
– Позвольте сказать, что это очень заинтересовало меня.
– Нет, это не вы, повторяю вам, и я был бы очень удивлен, если бы это было иначе.
– За это доброе слово позвольте мне заплатить тем же.
– Говорите, – сказал Бофор, озабоченно бросая гневные взоры на вельмож, не спускавших глаз с этой сцены: видевшие только пантомиму, они не понимали ее значения.
