Хельмут Ханке - На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины.
Для ослабления своего заклятого врага – Испании – англичане и французы поддерживали карибских пиратов или по крайней мере не чинили им препятствий. В Карибском море назревали события, которые сам сатана охотно вписал бы в свой бортовой журнал рядом с кровавой драмой конкисты.
Карибские пираты основывали на маленьких островах настоящие республики. Одна из таких республик долго существовала на острове Тортуга. Члены этого содружества называли себя «freres de la cote» – «береговые братья». Испанцы называли их буканьерами или флибустьерами.
Название «флибустьер» ведет свое происхождение от французского «flibot» – так первоначально назывались легкие пиратские суда. Второе слово – «буканьер» – происходит от индейского «bucan», означающего дословно: «решетка для копчения мяса на углях».
Еще до того, как морской разбой в Карибском море принял значительные размеры, на некоторых островах появились группы охотников за быками, в которые объединялись дезертиры-матросы, разочаровавшиеся переселенцы и прочие неудачники разных сортов. Крупный рогатый скот был завезен в Новый Свет из Европы. Выпущенные на вольные пастбища животные быстро размножились и одичали.
Подобным «бычьим раем» был Санто-Доминго (Гаити). После охоты буканьеры переправлялись со своей добычей на Тортугу, где мясо убитых животных резали на полосы и коптили. Пираты охотно покупали копченую говядину, питаясь ею во время плавания, поэтому буканьеры с самого начала имели с ними добрые отношения, а нередко и сами участвовали в каперских походах. Когда испанцы стали чинить препятствия охотникам за быками, в большинстве своем французам, нападая на них или рассыпая яд по пастбищам, большая часть буканьеров присоединилась к пиратам. Они поклялись, что впредь будут добывать средства на жизнь только абордажными топорами или пистолетами. Пираты приняли их в свои ряды с распростертыми объятиями: буканьеры славились как неустрашимые охотники и отменные стрелки. Красный цвет их полотняных рубах, окрашенных бычьей кровью, сделался скоро для испанских купеческих судов таким же символом ужаса, как черный цвет пиратского флага.
Отважные и мужественные «береговые братья» отличались и другими качествами – жестокостью, легкомыслием и расточительностью. Пленных они брали крайне редко, разве что имея виды на богатый выкуп.
Ужасную славу заслужили способы пыток, учиняемых флибустьерами своим жертвам, не соглашавшимся добровольно указать места сокрытия ценностей. Несчастных подвешивали за ноги и угощали раскаленным железом. Один из корсарских главарей, плененный испанцами, показал под пытками, которым подвергли его самого, что он лично, из мести, отрубал голову каждому члену экипажа захваченного испанского галиона и каждый раз слизывал кровь с сабли.
В большинстве случаев захваченные города после разграбления поджигались. «Обжорство, крепкие напитки, азартные игры, музыка, танцы и женщины – такими после возвращения были их каждодневные занятия, от зари до зари», – говорится в одной пиратской хронике конца XVIII века. Как и все постоянно живущие рядом с опасностью, флибустьеры руководствовались одним основным правилом: вчерашний день прошел, сегодняшний – наш, наступит ли завтрашний – неизвестно.
При таком образе жизни заметной разницы в имущественном положении между корсарами не было. За короткий срок удачливые добытчики спускали все до гроша и отправлялись на поиски новой добычи. И летописец продолжает: «Венцом этого головокружительного веселья были распутные женщины любого цвета кожи и любых национальностей, которых влекли сюда привольное житье и богатые заработки».
Кое-какую лепту внес в это дело и французский губернатор Тортуги Бертран д'Ожерон: он позволил первым француженкам переправиться через «большой пруд» (так фамильярно именовали корсары Атлантический океан). Впоследствии одна торговая французская компания сделала из этого доходное предприятие: она организовала регулярный ввоз на Тортугу девушек из Европы.
Позднее штаб-квартира флибустьеров переместилась с французской Тортуги на английскую Ямайку, и ее главный город Порт-Ройял стал «греховным Вавилоном». Сюда возвращались из разбойничьих набегов «береговые братья». Запахи смолы и соленой воды, которыми пропитаны портовые переулки всего мира, смешались здесь с ароматами жареной говядины, французской парфюмерии и изысканных вин. Не считая часов сиесты, на Параде – главной улице Порт-Роqяла – постоянно царило шумное оживление. Буйные парни с тугими кошельками, широко, как на ходулях, расставляя ноги, брели по мостовой к ближайшей таверне. Разодетые как павлины, щеголяя бархатом и шелками, они вполне могли бы сойти за преуспевающих купцов, если бы не их грубые манеры и изукрашенные шрамами физиономии.
На Параде кроме больших лавок, ювелирных и парфюмерных магазинчиков, борделей, церквей, казино и отелей располагались также питейные заведения, в которых кушанья подавались на золотой посуде, а вина подносились в чашах для церковного причастия. Шумные компании флибустьеров пировали там до утра с дорогими куртизанками, слетавшимися сюда из всех уголков Европы, как мотыльки на свет лампы. Разве предосудительно было поживиться кое-чем от этих боевых петухов, если сама королева Елизавета не считала зазорным носить в своей короне пиратские бриллианты?
Подобно итальянским уличным бандитам, флибустьеры молились перед каждым сражением. Давая клятву биться до последней капли крови и подчиняться корабельным порядкам, они должны были держать руку на распятии или на Библии. В соответствии с их кодексом чести на корабле запрещалась игра в карты и в кости, а также поножовщина. Все споры должны были разрешаться на берегу. Дуэли случались, однако при первой же заметной ране одного из дуэлянтов они сразу же прекращались. Строго запрещено было проводить на корабль женщин. Перед абордажем никто не имел права пить спиртное. После восьми часов вечера на корабле должны были гасить свет и огонь. Трусость в бою, а тем паче бегство карались смертью, причем в большинстве случаев приговор приводился в исполнение тотчас же, в ходе сражения. В случае неповиновения главарю провинившийся терял свое право на часть добычи. Утаивший добычу сурово наказывался, а наиболее отважным помимо их доли полагалась премия. Раненым выделялась особая доля в виде компенсации, причем размер ее зависел от тяжести понесенного увечья. Особенно высоко «ценилась» потеря ноги, руки или глаза. Перед выходом в разбойничий набег каждый участник делал завещание. Перед боем полагалось обменяться рукопожатиями с товарищами.
На практике, однако, эти положения не всегда выдерживались. Если предводитель был пьяница и игрок, то своим дурным примером он задавал тон и всей команде.
