Ефим Лехерзак - Москва-Лондон
Грешем весело засмеялся и, заложив руки за спину, выпрямившись
и расправив плечи, сделал несколько шагов по мягкому ковру своего кабинета.
Чанслер тоже поднялся с кресла. Он с нескрываемым изумлением, смешанным с почти суеверным страхом и фанатичным восторгом, смотрел на своего патрона и с дрожью в теле думал: «Он правит королями!.. Что ему стоит, в самом деле, сделать мое имя бессмертным? А вдруг он вовсе и не человек уже, не купец, не банкир, а кто-то другой, кто парит в небесах и вершит чужими судьбами? Ах, черт подери… о чем это я думаю? Эдак недолго угодить на костер и сгореть в искупление своих кощунственных мыслей…»
— Итак, — продолжал между тем Грешем, — малолетний король Эдуард не в счет. Жить ему осталось совсем недолго, а его ближайшие при-
дворные во главе с нынешним протектором, этим новоиспеченным лордом, графом Уорвиком, герцогом Нортумберлендским7, надежно завязли
в наших конторах Сити… Следовательно, сегодня нас более всего интересует принцесса Мария! Ее предстоящее правление крайне беспокоит всех нас, в Сити, а стало быть, и всех людей дела, купцов, банкиров, производителей одежды и продуктов питания, оружия и драгоценностей, добытчиков угля и серебра, рыбы и птицы — словом, всех нас, а значит, и вас тоже, друг мой!..
— Говорят, — заметил Чанслер, — да и вы сами об этом упоминали, сэр Томас, что принцесса Мария крайне набожна, и я не вижу, почему эта святая монашенка может быть опасна для меня, не говоря уж о вас?
— В этом-то и все дело, дорогой Ричард! — воскликнул Грешем. — Ни-кто не хочет видеть за монашеской одеждой и образом жизни принцессы Марии ее человеческого обличья. А между тем Мария — крайне активная
и абсолютно убежденная противница нашей церковной реформы и верная дочь папы римского! Вы и теперь не улавливаете причин нашей озабоченности, друг мой?
— О, теперь я начинаю прозревать, сэр Томас! Просто раньше я как-то не думал обо всем этом…
— И очень жаль! — ответил
Грешем. — Право же, очень жаль, что наше купечество живет как моль — одним днем… А вы можете себе представить, Ричард, что произойдет с Англией, а следовательно, и со всеми нами, если королева Мария решит расставить все и всех на прежние места? Все и всех!
— Но разве это возможно? — поразился Чанслер. — По-моему, вы не-
сколько преувеличиваете возможности принцессы… королевы Марии…
— Нисколько! А ведь одна только попытка сделать это приведет и нашу богоспасаемую Англию к такой же кровавой и ужасной кутерьме, которая сейчас захлестнула всю Европу…
— Так что же, по вашему мнению, нам следует делать, сэр Томас? — Чанслер недоуменно пожал плечами.
— Вот мы с вами наконец и подошли к самому главному, — промолвил Грешем. — С одной королевой Марией мы, очевидно, сумеем договориться. Заставим наконец плясать наши пляски и петь наши песни… Мы даже могли бы позволить ей вернуть пышные ритуалы папской церкви и костры
для еретиков, хотя, признаться, тлетворный запах их тел всегда вызывал
у меня непреодолимое отвращение… Но возвратить церкви все то, что отныне составляет уже нашу собственность, мы ей не позволим! Я в этом уверен, поскольку мы в Сити досконально продумали этот вопрос и, надеюсь, все правильно рассчитали.
— Но тогда, сэр Томас, — обрадовался Чанслер, — мы все можем спать спокойно!
— Хорошо бы… Между прочим, в известной мере это будет зависеть и от вас, дорогой Ричард, — загадочно улыбнулся Грешем.
Чанслер обомлел. Он поднялся с кресла, уронив тарелку с виноградом на пол и даже не заметив этого.
— Что… что вы хотите сказать этим… сэр Томас? — хрипло пробормотал он.
Грешем взял Чанслера под руку и подвел к окну. Немного отодвинув тяжелую золотистую штору, он спросил:
— Что вы там видите, друг мой?
Чанслер пожал плечами:
— Ровным счетом ничего. У дьявола внутри, пожалуй, не светлее.
— Вот видите, даже такому опытному и бывалому капитану, как Ричард Чанслер, нужно хоть немного света для того, чтобы не разбиться во мгле
о скалы, не правда ли? А в политике, в большой политике, тем более необходим определенный источник света. Иными словами, для того чтобы делать политику, нужны сведения, а для того чтобы собрать или получить
их каким-либо иным образом, нужны смелые и умные люди!
«Одни загадки… — с невольным раздражением подумал Чанслер. — Что еще он задумал и зачем для этого понадобился ему именно я? Править королями я не умею, а оставаться без головы не хочу…»
Между тем Грешем продолжал:
— Скажите, Ричард, вы могли бы побиться об заклад, что Мария — королева Мария, имейте в виду! — не выйдет замуж?
— О, сэр Томас, — пожал плечами озадаченный Чанслер, — от женщин можно ожидать чего угодно, но, насколько я наслышан, у нас, в Англии, все привыкли к мысли о том, что принцесса Мария и женщина — это не совсем одно и то же… Быть может, королевская корона сотрет эту разницу?
— О, Ричард! — воскликнул Грешем. — У вас поразительные успехи! Браво! Конечно же, корона сделает свое дело. Ведь смогла же некая лихая женщина стать папой римским?!8 Правда, давненько сие было…
— Что вы хотите этим сказать, сэр Томас? — удивился Чанслер. — Женщина — папа римский? Но я, признаться, никогда не слышал ни о чем подобном…
— О, как-нибудь на досуге я расскажу вам эту весьма поучительную, удивительную и забавную историю из жизни святейшего курятника… — Грешем наполнил оба бокала и пригубил вино. — Итак, возможность замужества Марии более чем вероятна. Кстати, Ричард, я лично вовсе не разделяю вашу мысль о том, что Мария — не совсем женщина… Она… Впрочем, мы, похоже, несколько уклонились от цели нашей беседы. Итак, кто же может быть ее счастливым избранником? Вот это нам и нужно сейчас точно рассчитать. При всех европейских дворах найдутся желающие присесть на английский трон и залезть в наши карманы. Но особенно жаждет брака Марии папа Юлий III. Вместе с императором Карлом V9 он мечтает сделать английским королем его отпрыска Филиппа и тем самым прибрать
к своим рукам практически всю Европу. Но есть и другие планы. Впрочем, честно говоря, шансы Филиппа куда больше всех остальных вместе взятых. Объединение же папской дочери Марии с папским сыном Филиппом ничего хорошего нам не сулит, и мы у себя, в Сити, разумеется, готовимся встретить такой союз во всеоружии, но, тем не менее, нам нужны сведения
из первых рук обо всем, что касается этих проблем. Вы хорошо знаете,
Ричард, что сейчас в Европе все воюют против всех, а наши отношения
с Францией и Испанией настолько обострены, что вообще больше похожи на войну, чем на мир. Поэтому мы и решили просить именно вас совершить отнюдь не развлекательное путешествие на континент, в Антверпен, который слишком богат, чтобы позволить себе роскошь воевать с кем бы то ни было, к тому же, насколько нам известно, там сейчас находятся или в скором времени прибудут сам император Карл и его достойный наследник. Полагаю, до Рождества вам удастся собрать интересующие нас сведения. Если при этом вам повезет и вашими информаторами станут сами правящие Габсбурги, особенно не обольщайтесь: ведь самые лживые сведения обычно исходят от тех, кто владеет правдой! Итак, дорогой Ричард, что вы обо всем этом думаете?
