Михаил Шевердин - Набат. Агатовый перстень
Во дворе его неприятно поразило, что Амирджанов вместе с какими-то двумя чалмоносцами сидит на возвышении и все трое с аппетитом уплетают плов. Появление доктора Амирджанов словно бы и не заметил.
Петр Иванович счищал пыль с сапог, мыл руки и думал: «Что бы это могло значить?» Алаярбек Даниарбек точно читал его мысли. Поливая из кумгана воду, он проворчал: «Позор, невежливость. Сам жрёт и хоть бы к дастар-хану пригласил!»
Поев, Амирджанов соблаговолил вспомнить и о спутниках. Подозвав мальчишку в лохмотьях, он вручил ему глиняное блюдо с остатками плова и небрежно мотнул головой в сторону доктора и Алаярбека Даниарбека. «Отнеси урусу!» Мальчик подбежал. Тогда Пётр Иванович спокойно и громко сказал: «Передай тому, толстяку, спасибо. А плов возьми себе». Вне себя от радости мальчишка бросился с блюдом на женскую половину.
— Ну, что же, Алаярбек Даниарбек, попьем чайку? — заметил доктор.
Но к ним через двор уже шёл, похлестывая себя камчой по голенищу сапога, весь багровый Амирджанов… Трясясь и пыжась, он выговорил с трудом:
— Что такое? Пренебрегаете нашей пищей?.. Нехорошо. Вы не знаете законов узбекского гостеприимства.
Всегда выдержанный Алаярбек Даниарбек вскочил, весь бурля от гнева.
— Не надо, Алаярбек Даниарбек, — спокойно сказал доктор, — объяснений не требуется. Объяснять то, что произошло, конечно, скучно, но вы, Амирджанов, ведете себя так... Я подумал, что имею дело с каким-то эмир-ским министром.
— Что, что? Это намёк! Я весьма, уважаю вас, доктор. Но ваши претензии... вы не забывайте, что я власть сейчас... уездный военком — высшая военная власть здесь, в Магиане, и что решение вопроса... предварительное решение о вашем поступке на овринге... зависит от меня… И вам я советую... пониже тон...
— Случай на овринге? Поступок? Я не пойму, что вы хотите? — всё так же спокойно заметил доктор, но трудно сказать, сколько усилий воли потребовалось ему, чтобы сдержать возмущение.
Громкий стук копыт заставил всех замолчать. И потому, что ездить быстро в горах не принято и потому, что скачка, да ещё по каменистым тропинкам, вызывается только настоятельной необходимостью, все тревожно посмотрели на открытые ворота. В них, наклонив голову, чтобы не задеть большой меховой шапкой за верхнюю перекладину, въехали несколько всадников.
— Файзи! — закричал изумлённый Петр Иванович. Он сбежал по камням с террасы и обнялся посреди двора со спешившимся Файзи. Они хлопали друг друга по спине и издавали неразборчивые возгласы, нечто вроде: «Ай, молодец! Ай, друг!»
— Ну, ну, дайте на вас посмотреть, — сказал Файзи, отодвигая на длину рук доктора.
— Давай, давай, посмотрим!
Они искренне радовались встрече.
— А я слышал, что какой-то доктор прибыл в Магиан, и сейчас же поехал сюда.
— Кто же сказал?
— А здесь горный телеграф, — смеялся Файзи. — Проволоки не надо. Встал на одну вершину и — «ого-го-го!».
И он, приложив рупором ладони ко рту, действительно закричал с силой: «Ого-го!» Крик понесся над каменными хижинами и отозвался звучным эхом где-то далеко в вершинах гор, всё ещё розоватых от лучей солнца, давно уже зашедшего для долин.
— Мне о вас сейчас сказал наш разведчик Курбан-грамотей, — продолжал Файзи. — Мы даже слышали кое-что интересное о вас, доктор. Только не знали, что этот герой вы caми и есть. Вы храбрый воин, оказывается. А вы знаете, кто на вас нападение сделал? Кого вы застрелили? Он из больших басмачей. Горцы говорят — он большой начальник, какой-то Саиб... чуть ли не англичанин. Басмачи хотели будто на Самарканд идти. Только им помешали. И знаете, кто? Вы! Не успели вы уехать из Фараба, как прибыли туда красные солдаты, и басмачи убежали в горы. Вах, вах! Счастье вам сопутствует. Вы прямо как мышки мимо когтистых котов проскочили, а одного самого большого, самого зубастого, самого скверного вы, доктор, о коловращение судеб, изничтожили. Давайте я вас еще обниму!
Но Файзи закашлялся и побледнел. Доктор покачал головой: не нравится ему такой кашель.
Ища глазами, где бы достать воды, он обнаружил улыбающегося сладкой улыбкой Амирджанова.
— А, товарищ Файзи, салом-алейкум!
Заметно было, что Файзи не очень обрадовался встрече с Амирджановым. Больше того. Появление его здесь, в Магиане, вызвало в начальнике добровольческого отряда явное недоумение, смешанное с тревогой. Ответив веж-ливо на приветствие Амирджйнова, он вопросительно смотрел на него. Амирджанов увлёк его к себе на возвышение и долго говорил с ним вполголоса. Файзи всё время кивал головой, попивая чай. Наконец он поднялся и громко сказал:
— Уртак Амирджанов, теперь я знаю, что вы работник военного комиссариата Самаркандской области, я знаю ваши полномочия. Но я тоже знаю свои полномочия... У вас мандат от Облисполкома, а у меня мандат от командования. Признать вас начальником я не могу. У меня свой начальник —Бухарская Чрезвычайная Диктаторская комиссия для водворения спокойствия в районах, охваченных басмачеством. Я сказал.
Амирджанов, извлёкший было из кармана свой мандат, медленно засунул его обратно и, растерянно помолчав, сказал:
— Предлагаю поехать в Самарканд. Там решим.
— Но сейчас вы не в Бухаре. Здесь Туркреспублика. Я не поеду в Самарканд. Я поеду по указанному мне пути.
— Вы ответите... за такой разговор. Наконец вы обязаны сказать, куда идёт ваш отряд.
— Нет... Я еду туда, куда мне указано...
В голосе Файзи звучали упрямые нотки. Он встал, надел свою меховую шапку и подошёл к доктору.
— Брат мой доктор, поедем ко мне.
— Куда к вам? — удивился доктор.
— Да здесь близко.
Общество Амирджанова совсем не устраивало Петра Ивановича, и через минуту он уж ехал с Файзи, Алаярбеком Даниарбеком и Мирзой Джалалом по узкой улочке, извивавшейся вдоль шумевшей в сумерках Магиан-Дарьи. Ехать пришлось действительно недалеко мимо черневших на светлом небе развалин Магианского замка, через высокий шаткий мост, под густой кроной больших карагачей, в ветвях которых хлопотали устраивавшиеся на ночь воробьи.
Здесь всадников окликнули:
— Кто идет?
И они оказались на военном бивуаке. Горели костры, в котлах булькало и шипело варево. Многочисленные вооружейные люди в лисьих папахах сидели, разговаривали, ходили взад и вперёд. И если бы не Файзи, которого по-военному приветствовали эти люди, доктор мог вообразить, что он попал, «как кур во щи», в лагерь басмаческой шайки.
За плотным ужином Файзи сказал доктору: — Ты мой друг и брат. Только потому я тебе скажу. Мы едем в Гиссар... воевать.
