Сергей Бузинин - Последняя песнь Акелы-3

— Хозя-я-я-йка? — Глэдис, подозрительно вглядываясь в лицо Арсенина, сжала губы в тонкую струнку. — Знакомая турка, говоришь? Или твоя?

— Ты из меня турецкого султана-то не делай! — возмутился Всеслав, внутренне гордясь собой и немного радуясь внезапной вспышке ревности. — Та хозяйка старше меня раза в два, если не больше! Старушка хоть и крепкая, а знающей помощнице будет рада. А пока суд да дело, там и я появлюсь.

— Э-эх, — печально усмехнулась Глэдис, глядя в ночь за окном, — не видать Уолфиш-Бею алых парусов… Останется мой городок без красивой сказки… — женщина тоскливо вздохнула и перевела полный надежды взгляд на Арсенина. — Но так хочется верить, что хотя бы у Марселя появится новая легенда…

— Появится, — вложив в интонацию всю свою уверенность, улыбнулся Всеслав. — Всё появится. И легенда, и я… А пока давай ложиться, я утром уеду… но скоро вернусь.

— Я так понимаю, — заметно повеселев, засмеялась Глэдис, уворачиваясь от его объятий, — вернешься ты через неделю?

— Правильно понимаешь, — подмигнул Арсенин, прижимая её к себе. — Только будь добра, не делись ни с кем своим пониманием…

— Не спится, мистер Штольц? — увидев Арсенина, в сопровождении Дато входящего в ходовую рубку, заискивающе улыбнулся капитан бригантины. — Вы просили сообщить, когда мы дойдем до бухты Контарес, так вон она, — англичанин ткнул пальцем в темноту за бортом, — любуйтесь.

— Припозднились вы что-то, — не обращая внимания на лебезящего шкипера, недовольно буркнул Арсенин. — По моим расчетам, мы должны были прийти еще час назад.

— Да видите ли, — начал мямлить англичанин, желая оправдаться, но остановленный властным жестом нанимателя, заткнулся.

— В чем бы не крылась причина задержки, — процедил Арсенин, напряженно вглядываясь в ночную темень, — за опоздание — штраф. Сейчас вы войдете в бухту, встанете на якорь ярдах в ста от линии прибоя и начнете принимать на борт людей с берега.

— Мы так не договаривались, — возмущенно запыхтел британец, упирая руки в бока. — Согласно фрахту, я должен дойти до Порт-Номпота, взять на борт пассажиров и вернуться в Уолфиш-Бей!

— Не понимаю причину вашего возмущения, — снисходительно усмехнувшись, пожал плечами Арсенин. — Считайте, что работодатель внес в план фрахта коррективы, и выполняйте распоряжения.

— В этих краях бандитов, что бродячих собак на помойке! — упрямо мотнул головой англичанин, — а у этой бухты и вовсе дурная слава. Я свою красавицу, — капитан ласково провел ладонью по переборке рубки, — в неё не поведу.

— В самом деле? — удивленно прищурился Всеслав. — А братья маузеры в руках моего друга, — Арсенин кивнул на Дато, слажено щелкнувшего взведенными курками, — уверяют меня в обратном.

— Это произвол, — внезапно севшим голосом просипел англичанин, испуганно косясь то на оружие в руках абрека, то на застывшего безмолвным истуканом рулевого. — Это… пиратство! Я… Я буду жаловаться!

— Ваше право, — невозмутимо пожал плечами Арсенин, передавая рулевому листок с новым курсом. — Хоть господу Богу. Кстати! Если вы будете и дальше меня отвлекать, то слово чести, я предоставлю вам возможность наябедничать на меня Всевышнему.

— Мы не сможем войти сюда ночью, — дрожащим голосом проблеял англичанин, решив выложить последний козырь. — Здесь мель на мели, да и рифов хватает… Обязательно днище пропорем…

— Полноте врать, любезный, — криво усмехнулся Арсенин, вынимая из портсигара папиросу. — Лоции здешних вод я тщательнейшим образом изучил еще в Уолфиш-Бее. Эту бухту можно пройти, не опасаясь банок вдоль и поперек ориентируясь по картинке с папиросной коробки. К слову, о мелях и прочих опасностях, — Арсенин ткнул пальцем в лежащую перед рулевым карту, — ближайшая из них в десяти милях отсюда. Так что приступайте к выполнению своих обязанностей и моих распоряжений и помните: в английской речи я разбираюсь не хуже вас, а в судовождении, смею надеяться, и лучше.

Британец смерил Всеслава недоверчиво-снисходительным взглядом и, встав напротив планшета с картой, что-то неразборчиво буркнул рулевому. Тот, скосив глаза на стоящего сбоку абрека, скорчил сомневающуюся физиономию и коротко пожал плечами.

— Дато! — Арсенин, заметив их молчаливые, но выразительные ужимки, решил подстраховаться. — Если тебе только покажется, что господин шкипер собирается сделать что-то не то, всади ему пару пуль в живот. Смерть, конечно, долгая и мучительная, ну да нам не до сантиментов. С рулевым тоже не церемонься.

Увидев, как Туташхиа качнул в ответ головой, Всеслав ехидно усмехнулся и продублировал приказ по-английски.

Услышав кровожадные распоряжения мнимого немца, капитан моментально покраснел, взмок, и, сдавленно охнув, ожесточенно замахал руками, всем своим видом показывая, что и в мыслях ничего подобного не имел. Рулевой, одним движением отодвинул растерянного шкипера в сторону и громко пробурчал, что лично он, тысяча чертей и две преисподних, в герои не рвется и в проводке чертовой бригантины через трижды проклятую лужу, громко именуемую, чтоб его разорвало, заливом, обойдется без гувернанток, триста акул им в задницу, хотя и одной достаточно!

Арсенин, выслушав выпаленную единым духом тираду, обменялся с Дато уважительными взглядами и вышел из рубки. Троцкий, Корено и Барт, изнывая от скуки и безделья, торчали возле бакового бачка.

— Николай! — Всеслав, привлекая к себе внимание, дважды качнул прихваченным в ходовой рубке фонарем. — Бери Барта и присмотри за палубной командой. Если кто вдруг взъерепенится — за борт того без долгих разговоров!

— Если до гальюна тащить далеко, — фыркнул вполголоса Троцкий, — и мочить в сортире не получается, будем мочить всех в море. В экологическо-чистой обстановке, так сказать. Не утонут, так помоются…

— А вы, юноша, — капитан, не прислушиваясь к бурчанию подчиненного, вынул откуда-то похожую на булаву жестянку и протянул ее Троцкому, — встанете у правого борта и через десять минут запустите ракету. Часы дать?

— Не надо, — удивленно ойкнул Троцкий, подхватывая пудовую дуру двумя руками. — До шестисот досчитаю и бахну…

Арсенин, дождавшись, пока Лев займет указанное ему место, удовлетворенно хмыкнул и вернулся в рубку. Та царила идиллия. Дато, лишив капитана последней радости, уселся на единственную в помещении табуретку и держал под прицелом обоих англичан. Капитан, обхватив голову руками, сидел на полу и кидал тоскливые взгляды на барометр в настенном ящике, где была припрятана фляжка с виски. Рулевой, видимо, тоже посвященный в тайну деревянного ящика, регулярно косился на барометр, шмыгал носом и тяжко вздыхал. Однако ни тот, ни другой, справедливо полагая, что от молчаливого охранника можно ждать чего угодно, попыток достать драгоценную фляжку не предпринимали и вообще не дергались. Правильно, кстати, делали. И даже когда ночную тьму с премерзким шипением разрезал сноп белого пламени, капитан только втянул голову в плечи, а рулевой смачно чертыхнулся и сплюнул под ноги. А в момент, когда справа и слева от неторопливо бредущей к берегу бригантины последовательно взмыли еще пять ракет, шкипер был готов забиться в ближайший рундук, да вот беда, богатством обстановки ходовая рубка не блистала: штурвал, планшет с картой, табуретка. Да и та оккупирована.