Две стороны стекла - Александра Турлякова
— Лови этого урода! Ну всё, падла… Ты попал…
Они все трое бросаются за мной. Бегу, что есть мочи, под ногами ходят доски деревянного настила, мимо мелькают наклеенные объявления и яркие плакаты рекламы на бетонной стене. Знаю, что скоро будет проём — одна из плит рухнула в прошлом году, открыв проход на стройку. Я ныряю в него, под ногами грязь, песок и строительный мусор. В наступивших сумерках лавирую между всем этим хламом. Бетонная арматура, камни, обломки почерневших досок, битый кирпич, лужи после последнего дождя. За спиной слышу плеск и ругательства через зубы. Видно, кто-то из скинов плюхнулся ногами в лужу.
Они не отстают. Запрыгиваю в недостроенный дом в окно первого этажа, замираю, переводя дыхание, наблюдаю одним глазом в проём. Вот ведь чёрт! Бегут сюда!
Если они поймают меня, мне не жить. Где-то на этой стройке они и забьют меня, и бросят. И найдут меня нескоро, если вообще найдут…
Адреналин придаёт сил. Срываюсь с места и бегу по первому этажу, взлетаю вверх на второй этаж по лестнице без перил, под ногами хрустит и катится всякий хлам. Наверное, поэтому они узнают, где я. Слышу за спиной:
— Наверх! Наверх пошёл… Вот гад!
Забегаю на второй этаж, ныряю в квартиру направо, в одну из комнат к окну. Вот ведь повезло, как утопленнику! Прямо под окном куча белого песка. Не задумываясь, прыгаю. В прыжке уже спохватываюсь, хоть бы не попал в песке кирпич или кусок арматуры… Падаю с перекатом. Опять повезло! Песок хоть и слежалый, но без подвоха. Вскакиваю и оглядываюсь. В окне второго этажа уже маячат белобрысые защитники интересов Родины. Заметили меня.
— Вот он! Вот! Внизу! Сволочь…
Я не жду, пока они последуют моему примеру, опять срываюсь с места. Настырные гады. Сколько таких, как я, они ловили вот так же? Гнали и догоняли, как голодная стая. А потом забивали ногами…
Я пролетаю всю стройку насквозь и пытаюсь пролезть через металлическую сетку заграждения. Кто-то раздвинул один её край, чтобы, видимо, ходить здесь. Я замечаю это место ещё на бегу и тут же протискиваюсь в эту прореху в сетчатой стене. Чёрт! Зацепился толстовкой, мать опять все мозги прожужжит, что всё горит на мне. Плевать! Либо толстовка, либо я сам. Уже вижу мельтешащие фигуры националистов, в полумраке они как-то видят меня, не отстают. Выдёргиваю на себя ногу, зацепившуюся кроссовкой за стальную проволоку, и тут же рядом в сетку ударяется самый быстрый на ногу из этих ребят.
— Стой, урод! — хрипит сорванным дыханием. — Всё равно же поймаем… Тебя, козла, хоронить в закрытом гробу будут… Мамочка в морге не узнает…
Я пинаю его через сетку под колено, он не ожидал этого от меня, и ахнул с болью, проворонив удар. Сетка, конечно, смягчила его. Но я не жду, когда подлетят двое других, и все они втроём полезут на мою сторону. Я убираюсь подальше. У меня есть минута форы, надо успеть воспользоваться ею.
Сгущающиеся сумерки на моей стороне, может, эти гады потеряют меня и отстанут, наконец. Перехожу улицу, пропустив на перекрёстке пару машин, нервничаю. На другой стороне оборачиваюсь и вижу их — они не отстают. Один чуть заметно прихрамывает, и это лелеет мне душу — это я его поддел, и поделом тебе, сволочь. Надо бы вернуться, забрать свои вещи, там, в рюкзаке тетрадки с лекциями, они подписанные, и мобильник, угораздило же положить его сегодня туда. Что если скины эти тоже вернутся и догадаются забрать мои вещи? Блин! Они смогут найти меня через универ, а в мобильнике номер матери. Позвонят, наговорят всякой ерунды, она ещё и поверит. Вон, Игорёк говорил, позвонили вот так матери с украденного мобильника, наговорили, что он в аварию попал, нужны деньги и всё такое, она взяла да и положила хорошую сумму на номер по терминалу. Матери они все одинаковые…
Надо увести их подальше, сбросить, а уже потом вернуться. Я и так шёл в противоположную сторону от дома. Но к дому этих ребят подпускать нельзя. Если они такие настойчивые, могут подкараулить позже, или нарвутся на кого знакомого, узнают номер квартиры. Тогда уж точно житья не будет… А они, судя по всему, настойчивые.
Ныряю в проулок, прохожу мимо автобусной остановки, ого, такие места дремучие, а автобусы, оказывается, ещё ходят, я и не знал, что здесь есть какой-то маршрут. Ещё один квартал и я прячусь за стену деревянного дома. Слежу за скинхедами из-за угла. Вот же чёрт! Ну что за люди!
Какой-то дядька в кепке стоял на остановке и указал этим ребятам, куда я пошёл. Ну вот, спрашивается, тебе это зачем? Боишься, что самому дадут по морде? Эту бы вашу сознательность, гражданин, да в другое русло. Ребята эти срываются и бегут ко мне. Минуту форы я уже потерял. Бегу сам.
Проклятый асфальт! Ему тут, наверное, лет сто — не меньше, весь в трещинах и ямах, в сумерках ни черта не видно! Упадёшь — ноги переломаешь! Мне кажется, я даже слышу, как они пыхтят за моей спиной! Как близко… Вот ведь гады! Ну что прицепились? Какого фига?
Пробегаю два квартала, поворачиваю направо, бегу ещё один. Дома мимо промелькивают, я понял, что это уже окраина, цивилизация сюда ещё не пришла, и в ближайшее десятилетие вряд ли заглянет тоже. Всё больше «деревяшек» частных, резные наличники, заборчики штакетником, старые тополя, корнями вывернувшие утоптанные тропинки тротуаров.
Я запыхался, да, давненько столько не бегал, даже на уроках физкультуры, останавливаюсь и прячусь за деревом, прижимаюсь спиной к шершавой в глубоких трещинах коре исполинского тополя.
Перевожу дух и аккуратно оглядываюсь назад через плечо, будто преследователи мои уже тут и схватят меня в ту же секунду. Если бы это случилось, я, кажется, даже не удивился бы.
Разворачиваюсь и выглядываю из-за ствола тополя. Блин. Они не отстали. Идут загоном, один по тротуару, второй посреди дороги, третий —
