Юрий Черняков - На безымянной высоте
— Ничего не понимаю… Кого хоронили? Иноземцева и Катю? Ты можешь толком объяснить?
— Нет, — замотал головой Малахов. — Не их. Слава богу, живы-здоровы… Сама ты, Оля, все напутала…
— Ничего я не напутала. Иноземцев и Катя поженились после войны, он взял ее с дочкой от покойного Алеши Малютина. Это ты знаешь?
— Не хуже тебя знаю, — отмахнулся Малахов. — Вот они сегодня и приехали на похороны внука Кати и Алеши, тоже лейтенанта Малютина, и тоже Алексея. Он погиб, обороняя высоту в Чечне, совсем как его дед в Белоруссии. И в том же самом возрасте. Дошло теперь?
— Господи… — Ольга Алексеевна присела на ближайший табурет, приложив руку к приоткрытому рту. — Надо же. Выходит, еще одного Алешу Малютина схоронили?
— Вот выходит… — отмахнулся он. — Еще одного героя… В общем, мать, ты как хочешь, а я поеду к ним в Москву. Надо бы их навестить. Это ж надо, такое горе…
— Коля, на какие шиши? И где ты их там найдешь?
— Займу денег, хоть в нашем военкомате, и найду по справочному на вокзале.
Ночью Малахов долго не мог заснуть, кряхтел и ворочался, вспоминая.
— Не спишь? — спросила Ольга.
— Где тут уснешь… Они, поди, думали, хоть этот Алеша за себя и за деда поживет. А пришлось в том же возрасте хоронить.
— А Кате каково, — отозвалась Ольга. — Мужа пережила и внука. Считай, ее тоже убили дважды. Как с этим жить? Ладно, спи, дед. Найду я тебе денег. Только всем ведь не расскажешь зачем и почему, с каждым сердце рвать не будешь… — Она всхлипнула и отвернулась к стенке. — Поедешь один, — сказала она, успокоившись, — я-то не смогу, сам знаешь…
А Малахов лежал на спине, глядя в смутно-белый потолок, по которому блуждали огни и тени от уличных фонарей, раскачиваемых ветром, и автомобильных фар.
* * *В этот же вечер в Чечне в одной из глухих горных пещер кассету с видеозаписью похорон героев-десантников просматривали боевики.
— Братья, запомните этого старика, — сказал эмир Суваев, когда запись закончилась. — Генерал-полковник запаса… Представляете, сколько он пролил крови тех, кто хотел избавить мир от русских? Сам пролил или под его командованием. Все слыхали, что он теперь говорит? О чеченских бандитах. То есть о нас с вами, защищающих свою землю от русских варваров и поработителей. Это такие, как он, воспитывали и посылали своих детей и внуков захватывать чужие земли, которыми Россия никак не насытится… Запомните и его лицо, и его слова… Так кто возьмет на себя, братья, во имя Аллаха, Всемогущего и Мудрого, избавление земли от этого русского старика, который даже на краю могилы мечтает о гибели нашего народа, называя его верных сыновей бандитами?
Сразу поднялся лес рук.
— Так не пойдет, — покачал головой Суваев. — Я не могу отправить в Москву всех желающих… Кто-то должен остаться здесь. Нам предстоит еще много работы с теми русскими оккупантами, которые находятся у нас в Ичкерии… Спрошу теперь иначе. У кого на этой высоте погибло больше всего родных и близких?
— У меня, — сказал сидевший позади всех молодой парень. — Два двоюродных брата и дядя с племянником.
— Что ж, Алекпер, ты имеешь освященное Аллахом право отомстить, уничтожить мужчин и женщин его рода, а также детей и внуков. И поможет тебе в этом правом деле Саид, у него ведь тоже там кто-то погиб, если не ошибаюсь.
— Да, — сказал Саид. — Дядя и племянник.
— Завтра утром я дам вам денег и хорошие документы, а также авиабилеты, выписанные на ваши новые имена, и вы полетите в Москву через Слепцовский аэропорт, согласно расписанию. Только сначала вам следует побриться и привести себя в порядок, чтобы ничем особо не выделяться в толпе неверных.
— Аллах акбар! — откликнулись хором подчиненные.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1
В оптический прицел немецкой снайперской винтовки виден передний край русской обороны. Перекрестье медленно и плавно — чувствуется опытная и твердая рука снайпера — скользит по брустверу. В нем появляются и исчезают каски и лица русских солдат, освещенные утренним солнцем. Перекрестье упирается в лицо одного из них, того, что разглядывает в бинокль немецкую линию обороны. Это лицо пожилого, с оплывшим подбородком офицера. Немецкий снайпер не стреляет, как бы раздумывает: убить или пусть пока живет? Рядом со снайпером напарник, он тоже смотрит в прицел своей винтовки в сторону русских окопов.
— Герр капитан, — шепчет напарник, — неужели вас заинтересовал этот русский офицер?
— Не очень. Судя по всему, его возраст под пятьдесят, а звание не выше майора. То есть для русских, а значит, и для нас он бесперспективен. Поэтому тратить на него патрон не собираюсь… Подожду, пока он вырастет хотя бы до полковника.
Напарник засмеялся, но снайпер приложил палец к губам: тс-с-с…
Он только что заметил, как блеснул и снова пропал солнечный зайчик от оптики, и перекрестье его прицела замерло на этом месте. Снайпер напрягся, привычно слившись в одно целое с винтовкой. Интуиция ему подсказывала, что именно здесь находится достойная его выстрела цель, которую он высматривал все утро.
Было заметно, как в этом месте над бруствером мелькали, то показываясь, то скрываясь, офицерские фуражки и каски. По-видимому, туда, к обладателю бликовавшего бинокля, подходили и потом отходили, получив указания, русские офицеры.
Когда зайчик снова блеснул и над бруствером появилась офицерская фуражка, снайпер плавно нажал на спуск. И сразу же откатился в одну сторону, в свой запасной окопчик, а его напарник покатился в другую, стараясь очутиться как можно дальше от начальной позиции.
В том месте, где они только что были, будто опустилась стая воробьев — защелкали пули, поднялась пыль.
— Прекрасный выстрел, герр капитан! — поздравил напарник, глядя в свой бинокль. — Там у русских паника.
— Посмотрим. Если это действительно большая шишка, то сейчас заговорят русские пушки, поэтому нам лучше бы отсюда убраться подальше… Вы слышите, сколько пулеметов и автоматов стреляют в нашу сторону?
В подтверждение его слов в воздухе послышался неприятный и резкий звук. Затем ухнул взрыв полковой мины, и срезанные осколками ветки и листья посыпались на их головы.
— Переждем здесь, — сказал снайпер. — Они внимательно наблюдают. Наверняка успели заметить дымок от моего выстрела… Сколько раз говорил, чтобы мне привезли наконец мои патроны с бездымным порохом… Лежите, Фридрих. Сейчас нам лучше ничем себя не выдавать. Они только и ждут нашего бегства. Малейшее покачивание ветки — и минометные залпы обрушатся именно сюда… Поэтому пусть думают, что ошиблись… А кстати, почему молчит наша артиллерия?
