Пьер Бенуа - Прокаженный король
Рафаэль рассматривал меня теперь с сияющей улыбкой.
— Ну, надеюсь, ты доволен?
— Восхищен, — сказал я без особого энтузиазма.
— Я это говорю, — возразил он, — потому что, когда я сам доволен, необходимо, чтобы и все окружающие были тоже довольны. Разумеется, прежде всего я счастлив увидеть тебя снова… А затем… Ты читаешь «Figaro»?
— Да, а что?
— Ты просматривал последний номер?
— Я ведь провел эти дни в дороге. У меня не было времени читать газеты.
— Ах, вот почему! Иначе ты, конечно, заметил бы. Он ударил в ладоши.
— Пожалуйста, сегодняшний номер «Figaro»!
Лакей ушел и вернулся ни с чем: последний номер
«Figaro» — читали.
— Черт знает что такое! — сказал Рафаэль. — Но, быть может… Ах, да! Вот удача! У меня с собой есть экземпляр. Вот, посмотри.
Он развернул газету. Палец его остановился на третьей странице, на рубрике: Народное просвещение и изящные искусства.
— Вот это самое!
— Что?
— Читай же.
О новом открытии трех китайских ваз эпохи Сонга в христианском склепе в окрестностях Алена.
— Ну и что же?
— Читай дальше.
Я послушался и увидел, что это заглавие относилось к сообщению, сделанному моим другом Академии надписей и изящной словесности.
— Поздравляю, — сказал я, возвращая ему газету. — Итак, ты продолжаешь заниматься историей искусств?
— Больше, чем когда-либо. А ты?
— О, я уже давно…
Я сделал движение, которое могло его навести на мысль, что я хочу рассказать ему свою биографию.
— После, — сказал он поспешно. — После обеда мы вспомянем на досуге эти старые добрые времена. А сейчас позволь мне объяснить тебе в двух словах суть моего сообщения. Из газеты ты ровно ничего не поймешь. Ведь все обычно путают. Обязанность излагать ежедневно новости, о которых накануне они еще ничего не подозревали, приводит их иногда к самым удивительнейшим нелепостям. Но к делу. Гробница, о которой идет речь, это — склеп франкских вельмож из Калаат Саиун, замка, расположенного в Ансариетских горах, между Аленом и Латтакие. Эти вельможи происходили, как ты знаешь, из Антиохийского княжества. Ты слушаешь меня?
— Ну, разумеется. Продолжай.
Несмотря на невозможность отделаться от некоторого ошеломления, что судьба меньше чем в два часа привела меня от партии в chemin de fer прямо к этой археологической диссертации, я слушал очень внимательно объяснения моего друга. Мне было больше чем любопытно узнать о тех нитях, которые связывали франкские склепы Антиохийского княжества с высоким социальным положением, которое Рафаэль, по видимости, занимал на Лазурном побережье. Без сомненья, связь эта существовала, но, клянусь, я никак еще не мог уловить ее.
— Ты слушаешь меня? Отлично. Итак, вот данные той проблемы, которую надо разрешить. С одной стороны — сонгские вазы приблизительно двенадцатого века после рождества Христова. С другой — гробница баронов-крестоносцев там, в Сирии, совсем на другом конце земли. Какое бы, по твоему мнению, могло быть разрешение этой проблемы?
— Клянусь, я его не вижу.
— А между тем оно очень просто.
— Да, но мои сорбоннские воспоминания и Collиge de France значительно более ветхие, чем твои.
— Разрешение в одном имени.
— И это имя?
— Марко Поло, черт возьми!
— A!
— Как это: а! Этого тебе недостаточно? Марко Поло, возвращаясь сухопутным путем из Китая, сел на судно в Александретте, чтобы ехать в Италию. При переходе от Евфрата до Средиземного моря он, должно быть, был гостем баронов-христиан. Чтобы отблагодарить их за гостеприимство, он, вероятно, подарил им какие-нибудь редкости из тех, что он вывез из Китая. Это общеизвестный обычай путешественников и чиновников, возвращающихся с Дальнего Востока. Да он и в наши дни сохранился. Что ты скажешь по поводу моих объяснений?
— Ловко придумано.
— Это не придумано, это так и есть, — сказал он категорически.
Я был в замешательстве и даже не нашел в себе силы поздравить моего друга. Но убедился, что имею дело с умом, настроенным крайне оптимистически. Рафаэль решил, что молчание мое — знак восхищения.
— И это еще не все. Я сейчас расскажу тебе еще более интересные вещи. Ах! Археология, история! Стоит их только раз вкусить!..
Тут я высказал ему свое мнение, позволив себе, однако, прибавить, что в наше время нужно обладать средствами, чтобы отдаться бескорыстно этому роду занятий.
Он странно улыбнулся, как-то вкось.
— Э! Э! Быть может, не столь бескорыстно, как ты воображаешь…
— Эти господа, что были сейчас тут, — сказал я, желая хотя на мгновенье отвлечь его от разговора, в котором я чувствовал себя запутанным среди всех этих недоговоренностей, — эти господа тоже занимаются археологией?
Он разразился смехом.
— Опомнись! Почтенные люди! Видные здешние деятели! Вообрази, они решили вовлечь меня в кампанию по выборам депутатов!
— А! И это тебе нравится?
— Лично мне нет. Но есть соображения, перед которыми я должен уступать. Вспомни страницы, где Курций описывает положение Афин накануне победы македонцев. Все зло произошло тогда оттого, что интеллигенты не интересовались общественностью. Что же, ты снова хочешь услышать надменную трубу завоевателя? Скажи, хочешь?
— Я? Ни за что на свете, — сказал я жалобным голосом.
Этот несносный человек словно околдовал меня. С этого момента я был неспособен противоречить ему. Из слабости или из любопытства, но я чувствовал, что, по крайней мере, на сегодняшний вечер и на завтра, и кто знает, быть может,еще надолго я стал его рабом.
Между тем наступали сумерки.
Рафаэль вынул часы:
— Без четверти восемь. Пора возвращаться на виллу. Едем.
— Я не знаю, я должен… — начал я нерешительно.
— Брось, не глупи! Я же сказал тебе, что мы будем одни. Жена моя с подругой обедает в Монте-Карло. Они вернутся не раньше полуночи. Да к тому же я хочу, чтобы ты с ней познакомился. Мы подождем их, поболтаем. Ну, поедем!
Толстый шофер, весь в сером, открыл нам дверцу обширного, похожего на военный автомобиля, кузов которого свободно бы поглотил мой бедный автомобильчик в пять лошадиных сил.
— Дело в том, что… — пробормотал я.
— Что?
— У меня здесь тоже есть автомобиль.
Что я еще мог сказать? Больше ничего, не правда ли? И, бог знает, соображал ли я, насколько это было глупо? Рафаэль был великолепен.
— А, очень хорошо. Где твой инструмент? Здесь? Отлично. Тогда послушайте, Гратьен, поезжайте на виллу на Бен-Джонсоне и предупредите, что мы следуем за вами на другом автомобиле.
— Предупреждаю тебя, — сказал я с сокрушенной улыбкой, в то время как чудовище в образе автомобиля отбывало с ужасным шумом, — предупреждаю тебя, что мой автомобиль не таких размеров, как твой.
