Густав Эмар - Эль-Дорадо

— Ну! Что же вы хотите еще от меня?

— Э! — сказал тот со скрытой насмешкой, — прием, который мне делает ваше сиятельство, не слишком-то радушен. Вот уже два дня, как я с вами не разговаривал.

— Мне, я думаю, не нужно стесняться перед вами. Зачем же это? Разве вы не получаете жалованья, а вследствие этого вы не слуга ли мой? — продолжал маркиз с оттенком гордости, с целью дать почувствовать посетителю расстояние, которое установили между ними общественные условия.

— Правда, — отвечал Малько, — слуга — собака, и обходиться с ним нужно как с собакой, но вы, однако, знаете пословицу: «A bom jogo boa volta!» 2.

— Избавьте меня, пожалуйста, от ваших глупых поговорок и скажите без обиняков — зачем пришли сюда», — отвечал молодой человек с нетерпением.

Малько Диас устремил на него зловещий взгляд

— В самом деле, — начал он, — вы правы, ваше сиятельство, лучше сейчас же покончить.

— Жду!

— Я пришел рассчитаться с вами; вот и все, сеньор.

— Гм! — процедил между зубами молодой человек, — рассчитаться, что это значит, velhaco?

— Velhaco или нет, маркиз, я все-таки хочу свести с вами счеты.

— Я не понимаю вас, объяснитесь, но сделайте милость, короче, у меня нет лишнего времени, чтобы слушать вашу болтовню.

— Я лучшего и не желаю, маркиз, хотя это вовсе не болтовня, как вы сейчас изволили сказать.

— Увижу, начинайте!

— Ну вот в чем дело, ваше сиятельство: я нанялся к вам тому назад два месяца в Рио-Жанейро в проводники за четыре испанских унций в месяц, или, если вам угодно, за сто шесть тысяч рейсов 3, не так ли, ваше сиятельство?»

— Совершенно верно, только вы позабыли, господин Диас, что получили от меня по своей просьбе до отъезда из Рио-Жанейро…

— За месяц вперед, — перебил mamaluco, — напротив, я очень хорошо помню, ваше сиятельство».

— Так что же вам нужно?

— Мне нужно остальное.

— Как остальное, с какой стати?

— О, по очень простой причине. Ваше сиятельство, так как наше условие кончится завтра в десять часов утра, то я хочу рассчитаться с вами сегодня, чем беспокоить вас во время путешествия.

— Как, разве мы уже так долго в дороге?

— Сосчитайте, ваше сиятельство.

— Действительно, — отвечал тот задумчиво.

Молчание продолжалось довольно долго, вдруг молодой человек прервал его и, подняв голову, стал пристально смотреть на метиса.

— Итак, вы хотите оставить меня, Малько Диас, — сказал он более дружеским тоном, нежели прежде.

— Разве мое обязательство не кончилось, ваше сиятельство?

— Кончилось, но вы можете его возобновить.

Малько колебался, хозяин не сводил с него глаз; наконец он решился.

— Слушайте, ваше сиятельство, — сказал он, — позвольте мне откровенно говорить с вами.

— Говорите.

— Ну что же! Вы знатный барин, маркиз, это правда; я в сравнении с вами ничтожный бедняга; однако как я, по вашему мнению, ни жалок, у меня есть бесценное богатство, и я сглупил, согласившись служить вам.

— И это богатство…

— Моя свобода, ваше сиятельство, моя независимость, право ездить и возвращаться, не отдавая никому отчета в своих поступках, говорить, не соразмеряя свои слова и не выбирая особых выражений; признаюсь, я не рожден быть слугой. Что будешь делать, мы, сартанейи, так созданы, что предпочитаем свободу и бедность — богатству в рабстве; я знаю, это глупо, но что же делать?

— Вы все сказали?

— Да, все, ваше сиятельство.

— Но ведь вы не слуга, вы только проводник.

— Это правда, ваше сиятельство, но вы невольно забываете, что я проводник, и обходитесь со мной как со служителем, а я не могу приучиться к такому обращению, гордость моя возмущается при этом, кровь кипит в моих жилах, и я боюсь тогда, что у меня недостанет терпенья.

Презрительная улыбка пробежала по губам молодого человека.

— Таким образом, это единственная причина, которая заставляет вас меня покинуть? — отвечал он.

— Точно так, ваше сиятельство.

— Но если, довольный вашей службой, я предложил бы вам вместо четырех — пять квадруплов, вы, без сомнения, согласились бы?

В глазах mamaluco блеснула алчность, но сейчас же это выражение сгладилось.

— Извините, ваше сиятельство, — сказал он, — я бы отказался.

— Даже если я предложил бы вам шесть?

— Даже если бы вы предложили мне десять.

— А! — воскликнул маркиз, кусая губы.

Очевидно, молодой человек находился под влиянием глухого гнева, который он сдерживал с трудом.

— Когда вы хотите уехать от нас? — спросил он.

— Когда, ваше сиятельство, позволите мне.

— А если бы я захотел, чтобы вы остались с нами до завтра, до десяти часов утра?

— Я остался бы, ваше сиятельство.

— Хорошо, — сказал молодой человек хладнокровно, — я вижу, что это для вас дело решенное.

— О! Совершенно, ваше сиятельство.

— Я сейчас же вам заплачу, что остался должен; потом вы уедете хоть тотчас.

Метис сделал движение, похожее на выражение благодарности, но не произнес ни одного слова.

Маркиз вынул из кошелька несколько золотых монет и подал их метису.

— Возьмите, — сказал он.

Малько протянул руку, но сейчас же, одумавшись, сказал:

— Извините, ваше сиятельство, вы ошиблись.

— Я? Каким образом?

— Да ведь вы должны мне, кажется, только четыре унции.

— Ну что же?

— А вы даете мне восемь.

— Я вам даю четыре унции, потому что должен, и четыре другие, потому что перед разлукой хочу доказать вам мою признательность за тс, что верно исполняли свой долг во время пребывания на моей службе.

Во второй раз mamaluco колебался, но, делая над собою страшное усилие и сделав шаг назад, как будто для того чтобы высвободиться из-под влияния блестящего металла, положил с видимым отвращением четыре золотые монеты на ящик, отвечая голосом, задыхающимся от внутреннего волнения:

— Очень вам благодарен, ваше сиятельство, но я не могу принять такой богатый подарок.

— Отчего же, если мне хочется вам предложить его, Малько? Разве я не имею право располагать тем, что принадлежит мне, и выражать свою признательность?

— Да, ваше сиятельство, вы вольны делать это, но я повторяю вам, что не приму.

— По крайней мере объясните мне почему, так как, если я не ошибаюсь в вас, вы так же, как и другие, любите золото.

— Да, маркиз, я люблю его, когда оно добыто честно, но я не нищий, чтобы принимать награду, которую не заслужил.

— Чувства эти делают вам честь, — отвечал с язвительной насмешкой молодой человек, — поздравляю вас и беру назад свое предложение.

Он взял тогда четыре монеты, подкинул их несколько раз на своей руке и положил потом в кошелек.

— Теперь мы рассчитались?

— Да, ваше сиятельство.

— И мы расстанемся друзьями?

— Хорошими друзьями.

— Вы ночуете в лагере?

— Я до завтрашнего дня к услугам вашей милости.

— В свою очередь благодарю вас, сеньор Малько; так как дела наши по общему согласию теперь кончились, то ничто не удерживает вас около меня, я предоставляю ехать вам когда угодно.

— В таком случае я воспользуюсь вашим позволением, потому что лошадь моя еще не расседлана, ваше сиятельство.

— А-а! Кажется, вы предвидели этот случай?

Mamaluco, несмотря на свою наглость, незаметно вздрогнул.

— Теперь прощайте, — продолжил молодой человек, — вы свободны; только так как мы, вы сами сказали, расстаемся друзьями, постараемтесь быть ими всегда.

— Я вас не понимаю, маркиз.

— Вспомните пословицу, на которую вы ссылались в начале нашего разговора, и постарайтесь применить ее к себе; желаю вам благополучного путешествия. — И он знаком приказал метису удалиться.

Последний, находясь в весьма неприятном положении под инквизиторским взглядом маркиза, не заставил повторить это приглашение, он неловко поклонился и вышел из палатки.

Отвязав лошадь, привязанную им к колу, он вскочил в седло и уехал с задумчивым видом, спускаясь рысцою с горы, в направлении к степи (sertao), на границе которой караван расположился лагерем.

Когда метис отъехал на такое расстояние, что его не могли заметить, он круто повернул направо и поехал назад по своим следам, тщательно стараясь не возбудить подозрения бразильских часовых.

«Черт, а не человек! — прошептал он, внимательно осматривая кустарники из боязни быть застигнутым врасплох. — Очевидно, он подозревает что-то; у меня впереди есть несколько минут, и если я не воспользуюсь ими, я пропащий человек; да, но я не допущу этого, дело слишком выгодно, чтобы я не употребил всех стараний для благополучного его исхода. Посмотрим, чья возьмет, — я или этот прекрасный и ласковый на словах господин».

Сильно пришпорив свою лошадь, mamaluco погнал ее в галоп и не замедлил скрыться в темноте; во время его разговора с прежним господином настала темная ночь.