Джеймс Клавелл - Шамал. В 2 томах. Том 2. Книга 3 и 4
– Спасибо. Я позвоню сразу же, как у меня будут новости. – Он встал, сделал полупоклон и ушел.
– Думаешь, у него получится, Энди? – с надеждой спросил Скраггер.
– Если как на духу, то не знаю. – Гаваллан махнул официанту, требуя счет.
– Как ты собираешься решать его проблему со временем?
Гаваллан начал было отвечать, но замолчал. Он заметил Петтикина и Паулу за столиком у бассейна, сидящих голова к голове.
– А я-то думал, что Паула сегодня утром собиралась лететь в Тегеран.
– Так оно и было. Может, рейс отменили или она взяла больняшку, – рассеянно произнес Скраггер, опасаясь остаться без неба.
– Что?
– Это австралийское выражение такое. Если на дворе хороший денек и девчонка вдруг хочет днем поплавать, или заняться любовью, или просто повалять дурака, она звонит в свою контору в обеденный перерыв и говорит, что чувствует себя ужасно. Болеет. Больняшка. – Брови Скраггера взлетели на лоб. – Девчонки там у нас иногда бывают очень покладистые. Эта Паула – другое дело. Чарли, считай, готов, спекся.
Гаваллан читал под зонтом удовольствие, написанное на лицах этой парочки, забывшей обо всем на свете. Помимо тревоги за Дюбуа, Эрикки и остальных, он прочел в утренних газетах о внезапном обвале на фондовом рынке Гонконга: «Многие из крупных компаний, во главе со „Струанз“, „Ротвелл-Горнт“, китайской „Паркон“, потеряли за день тридцать процентов и больше своей стоимости; весь рынок обрушился, и прогнозы пока неутешительные. Заявление, опубликованное тайпэном Линбаром Струаном, в котором говорится, что это всего лишь временное, сезонное явление, вызвало резкую критику со стороны правительства и конкурентов компании. Более сенсационно ориентированная пресса изобилует широко распространившимися слухами о торговле акциями на основе конфиденциальной информации внутри Большой четверки и манипуляциях с „короткими“ продажами с целью обрушить цены на акции с их рекордно высокого уровня». Наверное, поэтому и я не могу дозвониться до Иэна. Он улетел в Гонконг? Чертов Линбар! Его баланс за этот год будет весь красным сверху донизу.
С усилием он включил внутренний тормоз. Он видел, как Петтикин протянул руку и накрыл руку Паулы. Она не отняла ее.
– Думаешь, он решится задать главный вопрос?
– Если не решится, значит, он болван.
– Согласен. – Гаваллан вздохнул и поднялся. – Скрэг, я не буду ждать. Подпиши счет, потом подойди к Чарли и скажи, что мне очень жаль, но он должен встретиться со мной в управлении на часок, потом может отдыхать до конца дня. И разыщи потом Руди и Вилли. Я позвоню Жан-Люку, и мы вместе покумекаем, где и как нам раздобыть все, что нужно Касиги, если он нас не подведет. Ничего им не говори пока, просто скажи, что дело срочное и чтобы держали язык за зубами, никому ни полслова. – Он отошел. Громкое «Эй, мистер Гаваллан!» остановило его. Это был американец Вессон, радостно поднявшийся из-за своего столика и протянувший руку.
– Есть время пропустить бокальчик и посидеть со мной недолго?
– О, здравствуйте, мистер Вессон, спасибо, но… э-э… давайте отложим на попозже, если не возражаете? Я немного тороплюсь.
– Черт, конечно, в любое время. – Вессон ухмыльнулся ему, подался вперед, понизив голос до добродушного заговорщицкого шепота, и Гаваллан впервые заметил у него в левом ухе миниатюрный слуховой аппарат. – Просто хотел сказать, поздравляю, вы, черт подери, показали этим шутникам, как нужно удирать!
– Нам… э-э… нам просто повезло. Извините, нужно бежать. Всего доброго.
– Конечно, до встречи. – Вессон с задумчивым видом взял авторучку со стола и положил в карман. Значит, Касиги собирается попробовать вытащить Гаваллана из петли, подумал он, неторопливо шагая к холлу отеля. Я бы до такого в жизни не додумался. Черт, новый режим ни при каких обстоятельствах не пойдет здесь навстречу. У Касиги голова в облаках, словно он опиума накурился. Бедняга, наверное, совсем с ума сходит. «Иран-Тода» в заднице, и, черт, даже если они смогут начать достраивать его сейчас, потребуются годы, чтобы ввести завод в эксплуатацию, а все знают, что иранский нефтяной вентиль останется закрытым, из-за чего Япония потеряет семьдесят процентов своего импорта энергоносителей; неизбежен еще один скачок мировых цен, новый виток инфляции… Япония – наш единственный союзник на Тихом океане, и этим бедолагам придется ох как несладко.
Господи, теперь, когда база Гаваллана в Ленге закрылась, получается, что все месторождение Сирри под угрозой? Как де Плесси будет работать на Сирри без вертолетной поддержки? Посол, стало быть, вон как? Интересно. И как все это должно сработать? Кто, что и с кем будет делать? И какую часть всего этого мне передать старине Аарону? Все целиком, уж если кто и способен разобраться, как все это увязывается вместе, так это он, старый мошенник.
Он прошел через холл и вышел из отеля к своей машине, не заметив Касиги в одной из телефонных будочек сбоку.
– …я совершенно согласен, Исии-сан, – почтительно говорил Касиги по-японски; его лоб покрывали капельки пота. – Пожалуйста, проинформируйте его превосходительство, мы получим наши вертолеты, пилотов и механиков, я в этом уверен… если вы сумеете устроить все остальное. – Он старался, чтобы его голос звучал ровно, не выдавая его нервного напряжения.
– Ах, в самом деле? Отлично, – сказал Исии из посольства. – Я немедленно доложу его превосходительству. Теперь, что там с иранским послом? Он с вами связался?
Касиги почувствовал, что летит в бездонную пропасть.
– Он разве не принял приглашения?
– Нет, сожалею, пока еще нет, а сейчас уже почти три часа. Очень печально. Пожалуйста, будьте на встрече, как мы договорились. Благодарю вас, Касиги-сан.
– Благодарю вас, Исии-сан, – ответил Касиги, подавляя острое желание завопить во все горло. Он без нажима опустил трубку на место.
В холле с кондиционером он почувствовал себя немного лучше и прошел к стойке портье. Там он забрал оставленные для него послания – два от Хиро Тоды с просьбой позвонить, – поднялся наверх к себе в номер и запер дверь. Там он скомкал записки в руке, швырнул их в унитаз и начал мочиться на них.
– Дорогой тупой кузен Хиро, – сказал он вслух по-японски, – если я спасу твою глупую шею, что мне придется сделать, чтобы спасти свою собственную, – он добавил длинную цепочку грязных ругательств на английском, потому что в японском таковых не было, – твоя семья будет у меня в долгу до восьмого колена за все те проблемы, которые ты мне причиняешь.
Он смыл записки, разделся, принял душ и голым лег на кровать, подставив тело прохладному ветру, желая набраться энергии и восстановить душевное равновесие перед предстоящей встречей.
