Рисорджименто - Олеся Шеллина
Чтобы успокоиться и начать мыслить здраво мне потребовалось ровно два дня, которые я провела в своей комнате. Все, что я могла делать в это время — это просто лежать и смотреть в стену. Слишком много потрясений, надежд, а потом вновь набирающего обороты одиночества на границе с безысходностью, не давали мне собраться, и снова, как и в самые первые дни моего переселения, начать бороться за свою жизнь, свободу и, хотя бы видимость, счастья и спокойствия. Скорее всего, эта апатия, в которую, в конечном итоге, перелилась истерика была вызвана нестабильным гормональным фоном, но в тот момент мне было все равно. Со мной из уже прошлой жизни, остались только Чезаре и Вианео, которые никоем образом не могли мне помочь, хотя бы советом, или отвесить пару оплеух, чтобы я перестала себя жалеть и уже встала на ноги. Мое затворничество, отказ встречаться с Клариче или Лоренцо в купе с тем, что я практически ничего не ела и даже не пила, вызывало обеспокоенность Вианео за мое физическое состояние и здоровье ребенка, поэтому, чтобы отвязаться от навязчивого лекаря, мне пришлось выйти из этого состояния обреченности и начать приводить себя в подобие порядка.
Решение согласиться на предложение понтифика далось мне нелегко. Но правильно говорил Асканио, все может измениться, поэтому не следует тянуть кота за яйца. От Ивана и его дружины вестей не было, словно он испарился с итальянского полуострова, оставляя только перешептывания и недоумение в отношении истинных целей нахождения его здесь, что вполне может оказаться правдой, и надежд, что он вернется вовремя, если в принципе вернется, у меня с каждым днем оставалось все меньше. Я не ждала подарков от судьбы, учитывая, что она меня имеет постоянно во всех самый разных позах в особо извращенной форме, поэтому через неделю после того, как кардинал Сфорца покинул Флоренцию, я написала письмо, адресованное папе Юлию II, где поблагодарила за предоставленную честь и полностью доверила Святому Престолу решение в плане выбора регента для моего сына и супруга для меня.
Я крутила скрученный в трубочку лист в руках и медлила с решением отправить письмо по месту требования. Было гадко от осознания того, что мной распоряжаются, как обычной вещью, но что-либо изменить сейчас я была не в состоянии. Оставалась маленькая надежда на то, что делла Ровери умрет и отправится в ад, составляя компанию своему брату, объясняя дьяволу, что он всегда был на стороне Господа, или вернется Иван, или родится дочь. Но, на самом деле, уповать я могла только на последнее, поэтому несмотря на борющихся внутри меня демонов, я встала из-за стола и направилась к выходу из комнаты.
Бросив беглый взгляд на Фабрицио, одного из людей Риарио, который находился возле дверей моей комнаты, я кивнула ему и направилась вниз, чтобы выйти из палаццо к казармам и отправить одного из доверенных мне людей с письмом в Рим. Кому-либо постороннему доверять это я не хотела.
В гостиной было довольно людно, чего я никогда до этого ранее не видела в палаццо Медичи. Чезаре и Вианео так же, как и Лоренцо находились внизу, что не могло меня не насторожить. Когда я к ним подошла, они сразу же перестали переговариваться и повернулись в мою сторону.
— Что случилось? — спросила я у переглядывающихся между собой мужчин.
— Пока не известно. Пошли слухи о море на восточной границе флорентийских земель. Сеньор Медичи отправил несколько человек, чтобы разведать обстановку, но опасения не беспочвенны. В Милане сейчас вновь набирает обороты черная смерть и доходят слухи о тысячах погибших, — Вианео замолчал, о чем-то задумавшись.
— Что делает Людовико? — я обернулась, глядя, как Лоренцо общается с тремя представителями охраны города и несколькими главами влиятельных семей Флоренции.
— Нам неизвестно. О Томмазо так же нет никаких вестей уже две недели, — Чезаре ответил быстро, словно ждал, что я задам именно этот вопрос. Томмазо Фео я попросила об одной услуге, отправив его Милан. Он долгое время был кастеляном в Форли, а его родич одним из заговорщиков, поэтому у него не должно было возникнуть проблем влиться в окружение моего любимого дядюшки, представ перед ним беженцем, спасающегося от тяжелой руки Катерины Сфорца. Частых сообщений я не ждала, чтобы тот не выдал себя, но как раз две недели назад он сообщил, что смог заручиться доверием Людовико и найти себе работу при его дворе. О такой беде, как чума, он должен был сообщить, хотя бывает всякое, не нужно сразу думать о грустном.
— Ясно, я так понимаю, что хоть какая-то информация будет доступна уже очень скоро?
— Все верно, сеньора. Уже направлены люди, чтобы поставить заградительные кордоны перед зараженными землями и по восточным границам с Миланом и Папской областью.
— Чезаре, у меня будет просьба к тебе. Сможешь найти человека, который доставил бы это послание в Ватикан? — я протянула ему запечатанный свиток, который он взял после секундного замешательства.
— Разумеется. Это конечно не мое дело, но ответьте, сеньора, что вы решили? — Мой капитан и личный телохранитель действительно был несколько обеспокоен. Скорее всего, он думал, что я буду тянуть время, а потом сопротивляться до конца.
— Я согласилась, Чезаре. Сейчас у меня нет других вариантов, но все может поменяться и даже после того, как понтифик получит эту бумагу, я смогу повоевать, если представится такая возможность, — я глубоко вздохнула, стараясь больше не смотреть на письмо. Чезаре кивнул и вышел из гостиной.
— Это разумный поступок, — я резко обернулась на женский голос и поморщилась. Клариче Орсини ничего во мне не вызывала, кроме иррационального раздражения. Судя по поведению Лоренцо и его постоянным решениям находиться как можно дальше от любимой супруги, отсылая ее то в Рим, то в загородный дом, он полностью разделял мои чувства. Чопорная, правильная, с промытыми религиозным воспитанием мозгами, преданная ненавистному мне Риму.
— Вам виднее о преимуществах прогиба перед Ватиканом, — довольно резко ответила я, стараясь не идти в открытую конфронтацию с хозяйкой палаццо, где я обосновалась.
— Что вы имеете ввиду? — судя по ее виду
