Жаклин Монсиньи - Княгиня Ренессанса
Новость о его появлении неслась от скамьи к скамье:
– Это он…
– Леопард!
– Значит, он вернулся во Флоренцию!
– Он сейчас убьет ее!
– Задушит прямо у нас на глазах…
– Боже милосердный… в соборе!
Пожалуй, никто в этот день не жалел о том, что явился на мессу. Давно уже высшее флорентийское общество не имело случая присутствовать на подобном зрелище.
Все вокруг затаили дыхание.
Под сводами собора, в мертвой тишине, где были слышны лишь его шаги, Фульвио спокойно подошел к скамье Фарнелло. Коротко поприветствовав мадемуазель Плюш, он демонстративно взял затянутую в перчатку маленькую руку Зефирины и поднес к губам. Потом сел рядом с молодой женщиной и поднял голову с намерением послушать конец проповеди.
Головы присутствующих, разочарованных тем, что не придется увидеть кровопролитие, повернулись к проповеднику.
Удар, нанесенный брату Доменико, был тяжелым. Надо было поскорее выпутываться из этой скверной истории. Монах принялся торопливо бормотать слова, подходящие в любых обстоятельствах:
– Помни, человек, прахом ты был и в прах обернешься…
Конец службы доминиканец скомкал и поторопился закончить так быстро, будто у него было назначено свидание с самим дьяволом.
Принесли сосуды с вином и водой. Зазвенели колокольчики. Мальчики, поющие в хоре, сбитые с толку такой спешкой, сгрудились в беспорядке и затянули:
– lté, missa est…[18]
Брат Доменико вздохнул с облегчением, объявив конец службы. После этого он поспешно исчез в ризнице Лоренцо Великолепного, а благородные синьоры и знатные дамы с величественной неторопливостью стали покидать собор.
Князь Фарнелло согнул руку, предлагая ее своей жене, но Зефирина с отсутствующим видом прикоснулась пальцами к его парчовому рукаву.
Следуя за Плюш, княжеская чета покинула собор. Раскланиваясь направо и налево со знакомыми, Фульвио, однако, своим непроницаемым лицом лишил любопытствующих удовольствия. Любители сплетен остались ни с чем. Да и кому бы захотелось сделать своим врагом столь могущественного человека, как Фарнелло?!
На площади перед собором знатные флорентийцы собирались группами, чтобы обменяться впечатлениями. Нищие выпрашивали мелочь.
Толстая княгиня Пандольфини первая решилась подойти к князю Фарнелло.
– Князь… представьте же нам это восхитительное существо, княгиню Зефирину… Что за прелесть, какая красавица, как обворожительна… Говорят, вы француженка, мадам… Ах, французы! Знаете ли вы, что я имела честь быть знакомой с его величеством Людовиком XII…
И тут за ней хлынули остальные. Всем хотелось подойти к Зефирине, которая невольно стала сенсацией воскресного утра. С улыбкой, застывшей на губах, она отвечала на приветствия легким наклоном головы. Создавалось впечатление, что ей непонятно, что происходит.
Князь Фарнелло бросил на нее быстрый взгляд. Физическая слабость очень шла Зефирине, добавляя к ее облику пленительную томность.
«Неужто она и вправду, оставаясь красавицей, потеряла разум?» – задумывался князь.
По его знаку к толпе подъехала черная карета с изображением золотых леопардов, окруженная всадниками из охраны и лакеями в ливреях.
– Подождите меня здесь с вашей госпожой, мадемуазель Плюш, у меня есть маленькое дело. Я быстро его улажу и вернусь к вам…
Говоря так, Фульвио подал руку Зефирине, чтобы помочь ей подняться в карету.
Сознательно или нет, но молодая женщина не заметила его жеста. Она приняла протянутую руку лакея и уселась на мягкие подушки. Лицо ее при этом не выражало никаких эмоций.
В то время, как Фульвио удалялся от кареты, дуэнья, сидевшая напротив молодой женщины, спросила:
– Хорошо ли вы себя чувствуете, мадам?
– Очень хорошо, – ответила Зефирина тихим голосом.
– Вы не очень устали?
– Нет… отчего же?
– Э-э… ну, после того, что случилось…
– А что случилось? – прошептала Зефирина.
– Хм… эта проповедь… хм… – Плюш запуталась, – да нет, ничего… Вы не проголодались? Может быть, хотите пить?
– Как вам угодно, – ответила Зефирина бесцветным голосом.
Плюш покачала головой. Видя некогда порывистую, гордую, пылкую, волевую и мятежную Зефирину в состоянии прострации, старая дева чувствовала, как все у нее в душе переворачивается.
Вдруг Плюш вздрогнула. В толпе городской знати она заметила женщину в черном бархатном платье, расшитом стеклярусом, с лицом, скрытым густой шелковой вуалью. В числе других прихожан она выходила из собора. Рядом с нею шел карлик в шляпе с желтым пером.
– Зефирина, детка, взгляните, не ваша ли это…
Мадемуазель Плюш хотела сказать «ваша мачеха», но, взглянув на Зефирину, осеклась.
Зефирина, точно маленький ребенок, забавлялась с Гро Леоном.
– Милая птичка… хорошая птичка… – нашептывала она на ухо галке.
«Стоит ли говорить ей об этом, бедная головка неспособна рассуждать!» – решила Плюш.
Дуэнья снова повернулась в сторону дамы с вуалью. Та вместе со своим карликом села в черный экипаж, и тот вскоре исчез в направлении Палаццо Веккио, в котором располагалась «Синьория» Медичи.
* * *Фульвио направился быстрыми шагами к священнику. Не сочтя нужным постучать, князь спокойным жестом отстранил перепуганных его внезапным вторжением ризничих и проник в ризницу, где в этот момент брат Доменико, сняв облачение, в котором служил мессу, надевал мирское платье из грубой шерсти.
Ужаснувшись приходу Леопарда, брат Доменико попытался спрятаться за большим распятием.
– Послушай меня, служитель Дьявола, – с тихой угрозой заговорил Фульвио. Проповедник неистово перекрестился, желая отвести от себя богохульные слова князя. – Если бы ты не изображал из себя божьего человека, я бы тебе так отделал задницу, что всю оставшуюся жизнь ты бы не мог сидеть в исповедальне.
– Но… монсеньор…
У брата Доменико дрожали и подгибались колени под засаленным камзолом.
– Еще одно слово, и ты будешь собирать свои зубы на дне кропильницы, глупый, самодовольный злопыхатель…
Фульвио сделал шаг вперед, отчего монах отскочил назад сразу на три.
– Приказываю тебе, слышишь меня, чтобы в следующей проповеди не было ни единого звука из тех гнусных инсинуаций, которые ты излил на голову княгини Фарнелло… Если ты вместо своих гнусностей не заявишь, что княгиня – небесный ангел, то клянусь распятием, за которое ты уцепился, ты у меня вспомнишь Савонаролу… Участь этой окаянной души станет и твоей участью. Ты будешь гореть сначала на земле, а потом и в аду…
– Нет, только не это… – простонал брат Доменико, выпуская из рук распятие и шумно падая в ноги князю Фарнелло. – Помилосердствуйте, монсеньер… Я не виноват, злые языки настроили меня против княгини Фарнелло… сплетники… княгиня Пацци… граф Бонди… господа Строцци, Бардини… все. Вы правы, монсеньор, она ангел, да что я говорю, архангел, слетевший с божественного престола. Я так и скажу… я крикну это в лицо всей Флоренции… всему миру… даже дикарям, найденным мессиром Кристофусом Колумбусом…
