Зигфрид Обермайер - Храм фараона

Они вошли в пещеру, завешанную коврами, обставленную сундуками, столами, удобными стульями и матрасами. Свет от дюжины масляных ламп освещал маленькое уютное помещение, из глубины которого появился худой человек среднего роста.

Меру отпрянул, когда увидел лицо Себека: у того была голова, похожая на череп мертвеца, — без носа, ушей и волос. Ужасный шрам пересекал лицо, разрывал губы и делил отвратительную физиономию на две части. Левый глаз живо, зло и по-хитрому сверкал, правого не было. Глазная впадина была глубокой, как у наполовину сгнившего трупа.

— Ну, что ж, посмотри на меня внимательно, Меру. Царская справедливость коснулась меня еще в большей степени, чем тебя. — Он протянул вперед обрубки обеих рук. — Меня так долго избивали и отняли у меня столь многое, что я потерял всякое сходство с человеком. Так я стал Себеком. Я Крокодил, которого боятся, ненавидят, преследуют, и, тем не менее, я второй царь в стране Кеми — царь, который правит в темноте и которому подвластно все, над чем фараон даже при свете дня не имеет власти. Те, кого изгнали из общества, искалеченные, чужаки, бесполезные, желающие безудержной мести и безмерно честолюбивые обращаются ко мне, потому что фараон не может им помочь.

Себек доковылял до позолоченного кресла и со стоном уселся.

— Один год ты будешь на испытании, Меру, и, если ты подтвердишь то, что мы знаем о твоей предыдущей жизни, я сделаю тебя одним из моих четырех помощников. Их зовут Огонь, Вода, Земля и Воздух. Все они имеют различные задания. Земля всегда в дороге, он выведывает возможности, где и что можно достать. Воздух набрасывает планы наших предприятий, он же является партнером для желающих мести, которые хотят отправить к Озирису одного или нескольких людей. Вода отвечает за то, чтобы не оставалось следов после наших нападений и вылазок. Эти трое не дерутся. За схватки отвечает Огонь. Он предводительствует при нападениях и отвечает за всех отосланных к Озирису. Это не означает, конечно, что он собственноручно отсылает их туда. Его работа опаснее всех, поэтому должность Огня чаще бывает вакантной. Если ты подойдешь, то ты станешь следующим Огнем.

— Мой предшественник еще жив? — спросил Меру.

— Еще жив, — ответил изувеченный. — Но недавно он был тяжело ранен, и он более не так ловок, как раньше. Вскоре я должен буду найти ему замену.

Себек указал обрубком руки на ногу Меру:

— В каменоломне тебе подрезали сухожилие. Наш лекарь попытается поправить твою ногу. У тебя имеются еще вопросы или возражения?

— Нет, — ответил Меру. — Благодарю тебя за освобождение. Распоряжайся моей жизнью, моей силой, моими знаниями. Здесь я наконец нашел то, что искал всю свою жизнь, — настоящую родину.

Меру произнес это, но при этом думал лишь о дне мести, каким бы далеким этот день ни был.

Главный жрец Озириса проводил жаркие дневные часы в своем прекрасном доме, вокруг которого весь год зеленел и цвел заботливо поливаемый сад. Привратник попытался отослать прочь Ирамуна и Пиайя. У него было указание никогда не тревожить высокого господина в этот час.

— Скажи своему господину, что речь идет о важных вещах, которые касаются храма и строительных работ, и он тотчас примет нас.

Главный жрец Мери, толстый, несколько рассеянный человек средних лет, выслушал доклад Ирамуна вежливо, но слегка нетерпеливо.

— Что же здесь важного? Надсмотрщик избил тебя, а твой сын — его. Мне кажется, вы квиты. Возвращайся назад к своей работе и забудь о мести.

— Но главный надсмотрщик не забудет о ней и станет настаивать на наказании Пиайя, — возразил Ирамун.

— Поживем — увидим.

На строительной площадке они попали прямо в руки городской стражи, которая уже разыскивала Пиайя. Его арестовали за нападение на начальника и бросили в темницу. Ирамун ничего не мог предпринять, ему только сказали, что дело будет передано в суд.

В эти дни в Абидос приехал Рамзес. Он запретил торжественный прием, принял ванну, пообедал и тут же отправился в храм. Образование, полученное наследным принцем, и тот факт, что он вырос в окружении самых искусных творений — от масляной лампы до статуй богов, — позволяли ему с уверенностью судить о плохой, средней, хорошей или отличной работе художников и скульпторов.

Все, что ему показывали, он внимательно осматривал: начатые пилоны, стоявшие друг рядом с другом и похожие на громадные пироги основания колонн, каменные плиты с готовыми, наполовину готовыми или необработанными поверхностями, почти завершенный список царей — именные картуши шестидесяти шести фараонов от Хеопса до Сети. Среди них были также изображены фараон с принцем Рамзесом, они курили благовония перед своими обожествленными предшественниками.

Рамзес остановился и наморщил лоб.

— Тут у меня еще косичка ребенка. Нельзя ли это изменить?

— Извини, Богоподобный, но это представлено согласно планам Благого Бога, да будет он жив, здрав и могуч. В то время ты действительно был таким, если позволишь напомнить…

— Хорошо, воля Благого Бога, моего великого отца, для меня закон так же, как и для вас.

Рельеф в капелле Изиды Рамзес осматривал долго и тщательно.

— Превосходная работа! Я хотел бы, чтобы у нас в Мемфисе было побольше подобных мастеров. Кто это сделал?

Главный жрец обернулся к своим сопровождающим.

— Ирамун, я полагаю.

— Позовите его.

Ирамун вместе с другими мастерами из уважения к высоким гостям удалился. Они сидели в тени расщепленного каменного блока, когда старшего мастера позвали.

— Встань, друг мой, — сказал Рамзес упавшему перед ним на колени художнику. — Ты выполнил работу великолепно. Я хотел бы, чтобы мой отец мог видеть себя приносящим жертву Изиде.

— Это не только моя работа, Богоподобный, большую ее часть сделал мой сын Пиай, который сейчас невиновный сидит в тюрьме и ждет приговора.

Главный надсмотрщик выступил вперед:

— Извини, Богоподобный, он не является невиновным. Этот юнец сбил с ног меня, своего надсмотрщика, и набросился на меня с побоями. Этого нельзя оставить безнаказанным.

— Тогда расскажи Богоподобному, почему он сбил тебя с ног.

Худой, с головой коршуна надсмотрщик покраснел от гнева.

— Почему?! — закричал он. — Я…

— Прекрати! — воскликнул главный жрец. — В присутствии молодого Гора не спорят. Займемся этим позже.

— Нет! — сказал Рамзес. — Я сам во всем разберусь. Постыден факт, что столь искусный мастер сидит в тюрьме, в то время как храму срочно требуется каждая рука. Через час я хотел бы увидеть вас всех: Ирамуна, его сына, верховного жреца и главного надсмотрщика.