Томас Костейн - Черная роза

— Небеса разрывались, как пергамент, и горы и острова менялись местами. Короли на земле прятались в пещерах и в горах. Настал Великий День гнева!

— Я не могу спорить со святым словом, — улыбнулся Алфгар. Он обратился к Вульфе, стоявшей за креслом госпожи: — Она устала. Отведи леди Хильд наверх, в ее покои. — Затем он снова повернулся к гостям: — Может, нам допить вино и сыграть в бирюльки? Предупреждаю, я хорошо играю, и поэтому для ваших кошельков будет лучше, если мы назначим низкие ставки.

Тристрам спал в комнате Уолтера на охапке соломы. Он сразу заснул, пока еще не успели погасить сальный фитиль. Тристрам широко раскинул длинные ноги. Когда Уолтер проснулся на рассвете, то увидел, что за ночь он не пошевелился и лежал в той же позе.

Они позавтракали, и в этот момент пришел Вилдеркин, чтобы сообщить, что дед вызывает Уолтера к себе в рабочую комнату. Уолтеру было строго-настрого приказано никогда не входить туда. Комната располагалась в темном коридоре под внутренней лестницей, и там было всего одно окно с железной решеткой. Оно выходило на ров, и его было видно только поверх частокола и больше ниоткуда. Мальчиком Уолтер часто залезал на частокол, заглядывал в окно и гадал, что же находится в этой комнате. Он гадал: может, его дед занимается колдовством и потому все держит в секрете?

Когда он пришел, деда не было в комнате, и поэтому Уолтеру удалось все разглядеть. Он был разочарован — помещение оказалось небольшим и плохо обставленным, с глиняным полом. Вся мебель состояла из стола и кресла, и еще там была жаровня, где слабо тлели угли. На стене висели полки с документами. В комнате не было ничего таинственного, и в ней было неуютно.

В сопровождении Вилдеркина вошел хозяин Герни, одетый в серого цвета платье с отделкой из меха. Уолтер в первый раз осознал, что дед не был высоким человеком. Алфгар сел в кресло и положил ухоженные руки на стол. Он заговорил, четко формулируя фразы.

— Вилдеркин, — сказал он, взглянув на внука и отводя взгляд в сторону, — мне нужно кое-что сказать. Я все серьезно обдумал и не желаю, чтобы меня прерывали. Если Уолтер пожелает что-то сказать, он должен, как всегда, обратиться к тебе. Я когда-то дал клятву, и теперь ее негоже нарушать. С этим все согласятся. Я желаю пояснить все изменения, которые произошли в Герни. Все, что я делаю, — это нарушение традиций рыцарства. Я с этим согласен. Я больше всех переживаю, что Герни оказался в подобном положении. — Дед помолчал и слабо улыбнулся: — Конечно, легче болтать о голоде, чем вытерпеть его. Хотя многие могут заявить, что лучше помереть с голоду, чем следовать моему плану.

Он сплел пальцы на животе и перекинул ногу на ногу, /олтеру были видны его красивые, отделанные мехом сапоги. — Я мог бы сказать, что нам приходится очень туго, так как гго величество король решил забрать у меня земли, и мы больше не могли зарабатывать на жизнь выращиванием зерна, овощей и так далее. Рыцарь не имеет права делать ничего, кроме благородного использования оружия, он может лишь контролировать своих людей и давать советы королю. Но у меня есть около двух десятков людей, которые зависят от меня, и я должен им обеспечить какую-то пищу, потому что никто из них не желает голодать. Их не связывают рыцарские традиции, и у них нормальные животы, жаждущие пищи. У меня есть дочь, за которой необходим особый уход… Наверно, ей осталось недолго пожить с нами. Я многое испробовал. Я унижался и постоянно подавал петиции королю, в которых просил вернуть мне хотя бы часть земли. Я даже предлагал свои услуги королю, считая, что мой опыт и здравый смысл смогут принести ему пользу. Мне ясно далги понять, что мне не видеть земли как собственных ушей и что в моих услугах не нуждаются. Поэтому для меня оставалось только одно. Я даже не стану повторять, как мне все это противно. В моих венах течет лучшая кровь в Англии, и я всегда гордился своими правами и привилегиями и пытался принять испытания с достоинством. Надеюсь, что все, кто от меня зависит, думают так же.

Уолтер слушал деда очень внимательно, и им овладело искреннее раскаяние. Он понял, что дед сделал единственно возможное в данных обстоятельствах. Юноше следовало понять, что занятие торговлей раздражало деда больше, чем его самого.

— Вилдеркин, мне хочется сказать, — заметил Уолтер, несмотря на приказ деда не прерывать его, — что я прекрасно понимаю положение милорда Алфгара и считаю, что он поступил мужественно и по-рыцарски.

Старик довольно улыбнулся:

— Хорошо сказано. Теперь я хочу поведать о своих планах на будущее. Я обладаю логическим умом, и если пришел к решению, то выполню его весьма энергично. Равные мне по положению люди или те, кто раньше были мне ровней, теперь смотрят на меня сверху вниз, и мне ничего не стоит заработать их полное презрение. Я приказал, чтобы мне приготовили бочки для сырной закваски и лопасти для перемешивания этой массы. Я собираюсь переделать подвал и приспособить его для изготовления желтого сыра. Я всегда считал его лучшим из сыров. Я думаю производить сыр в больших количествах и продавать его в Лондоне по приличной цене. В этом будет и двойная польза, потому что свиньи станут толстеть на обрате. У меня осталось несколько акров сада, и мы начнем производить сидр. Прекрасный крепкий сидр по рецептам владельцев Герни. Я буду скупать в округе яблоки, и мы сможем делать много сидра.

— Вилдеркин, могу я задать один вопрос? — поинтересовался Уолтер. — Нельзя ли перетащить старый металл подальше от дома?

— Я теперь стал торговцем и должен быть хорошим торговцем, как раньше был примерным рыцарем. Правильно, металл можно складывать по другую сторону пруда, и тогда он не будет так сильно бросаться в глаза. Но как мы сможем тогда следить за тем, чтобы жуликоватые негодяи не украли у нас самые ценные вещи? Нет, нет! За все требуется платить! Металлолом останется на том же месте, а сыроварню поместим в подвале, чтобы ею было легче заниматься, даже если придется дышать противным запахом сычужного сыра. — Старик повернулся и твердо посмотрел на внука, погрозив ему пальцем. — Вилдеркин, вот тут-то он и ошибается, — радостно захихикал дед. — Горечь всегда следует подсластить. И никогда не надо противоречить логике.

Уолтер неохотно подумал: «Дед прав. Я не имею права спорить с ним».

— И вот еще что, Вилдеркин, — продолжал дед более оживленно. — Нам нужно обсудить и другие проблемы. Мне говорили, что Уолтеру не стоит идти в замок Булейр на похороны, но я так не считаю. Эта нормандская женщина не посмеет выказать к нему ненависть. В этом я абсолютно уверен.

— Я ее не боюсь, — ответил Уолтер.

— Если даже существует какой-то риск, он должен идти. — Алфгар уставился на стол, и Уолтер понимал, что он пытается что-то обдумать. — Дело касается завещания. Мне кажется, Уолтеру что-нибудь оставят. Конечно, нелегко в этом признаваться, но… он сын умершего, и ему нельзя было ничего не оставить. Я надеюсь… — он сделал паузу и вздохнул, — что ему завещают какую-нибудь землю. Нам она так нужна! Мы смогли бы распорядиться ею с толком!