Олег Рясков - Король Мадагаскара. Книга первая
– Никого! – и обомлел – того у румпеля не было! "Вот те раз! Это что такое?!"
Он повернул обратно к юту, но не сделал и пары шагов. Кто-то ударил его по голове, в глазах потемнело и мичман рухнул на палубу.
Глава семнадцатая
– Ну, друг мой, пора просыпаться! – резкий запах уксуса ударил в нос, и Андрей открыл глаза. Над ним склонился Бен, держа какую-то склянку в руке. Рядом стояли Вильстер и капитан с помощником. Бен уступил Адмиралу место у койки, тот сделал шаг к раненому и, опершись на трость, спросил:
– Что случилось?
Андрей, лежа на койке с перебинтованной головой, попытался приподняться:
– Ночью мы взяли на борт двух потерпевших крушение! Привели в лазарет!
Вильстер посмотрел на Бена. Тот кивнул в подтверждение.
– Затем я вернулся на мостик и штурвальный сказал, что кто-то ходит возле шлюпки. Я пошел посмотреть… Меня ударили сзади… больше ничего не помню!
– Вы взяли на борт посторонних без разрешения старшего по званию?
– Морской долг велит оказывать помощь терпящим бедствие…
– Морской долг велит докладывать капитану обо всех происшествиях… Вы будете наказаны, когда поправитесь!
Вильстер развернулся и отдернул занавеску, собираясь уйти, но Андрей заставил его остановиться:
– Адмирал! Я видел чужой корабль, совсем близко… он шел тем же курсом, что и мы!
– Мне уже доложили о вашем «Летучем Голландце»! И поверьте, я достаточно давно в море, чтобы не верить в эти сказки!
В этот момент к помощнику капитана подбежал боцман и что-то шепнул ему на ухо. Помощник капитана тут же сделал шаг к Вильстеру и, понизив голос, доложил:
– Адмирал! У нас пробоина в трюме, и еще…после переклички команды мы не досчитались юнги.
– Черт! Значит, кроме вахтенных и штурвального, еще и юнга! – он повернулся к Андрею:
– Жду от вас подробный рапорт!
Адмирал и офицеры вышли из лазарета. Бен положил на лоб Андрея приготовленный компресс:
– Веселая ночка!
Андрей оглядел лазарет:
– А где те двое?..
– А вот это загадка! Утром в команде не досчитались всей вахты, наших спасенных парней и одной шлюпки!
Андрей скинул компресс, встал и стал надевать сапоги. Поднявшись на палубу, он прошел к капитанской каюте. Вильстер завтракал со старшими офицерами. Он только что принял решение зайти в ближайший порт, где за пару дней можно было устранить пробоину в днище. Ночной инцидент, казалось, был забыт, пока в каюте не показался Андрей:
– Адмирал! Исчезли люди, похищена шлюпка…бежавшие наверняка пристали к берегу неподалеку, мы без труда найдем следы…если пошлем погоню! Я прошу провести расследование! – мичман умолк и все обернулись к Адмиралу. Тот, казалось, не слушал молодого офицера, не прерывал трапезы. Лишь когда Андрей закончил, Вильстер допил чай и поставил кружку на стол, посмотрев на него:
– Расследование?! И что ж, смею спросить, тут расследовать? Вы ночью подбираете двух мерзавцев. Они отправляют за борт вахтенных и дырявят нам днище! Потом спускают шлюпку и спокойно добираются до берега! Нам только «спасибо» остается им сказать, что не перерезали всю команду! Вот вам и все расследование! Идите пока в лазарет. По-моему, вы еще не в ладах с головой!
Андрей стоял молча. "Да, что тут скажешь!" Офицеры смотрели на него осуждающе. Он притронулся к треуголке и вышел, снова спустился на нижнюю палубу. Матросы глядели вслед перешептываясь, уже на подходе к лазарету сзади раздалось:
– Что, ваше благородие, не видать на горизонте «Летучих Голландцев»?
Андрей обернулся – среди матросов стоял вестовой капитана, с нескрываемым вызовом глядя на мичмана. Все разговоры от такой дерзости разом стихли. Повисла пауза. Из лазарета выглянул Бен, размешивающий в кружке кофе. Андрей оглядел матросов и, найдя младшего боцмана, обратился к нему:
– За оскорбление старшего по чину полагается десять плетей?
– Десять! Ваше благородие!
– Но оскорбление этим не смоешь! Верно? Пока не вколотишь поганые слова обратно в глотку!
Вестовой ухмыльнулся:
– Сильно сказано, сынок! Такие слова без дела – брехня!
Андрей сдернул кафтан и кинул его на гамак.
– Так в чем же дело, матросик?
Вестовой посмотрел на соперника, потом слегка повернул голову к боцману и сплюнул:
– Так ведь.… С меня ж потом семь шкур сдерут… мичмана бить!!
Андрей закатал рукава рубахи:
– Считай, что я матрос!
Вестовой тоже скинул жилет:
– Как скажешь, ваше благородие!
Все расступились, образовывая круг. Противники оказались внутри живого кольца. Схватка была короткой – Вестовой, превосходивший соперника массой, нанес несколько ударов, от части которых Андрей увернулся, но один откинул его на стоящих сзади. Матросы одобряюще зашумели. Андрей поднялся, оттер кровь с рассеченных губ. Заметил над собой подвязанный гамак. Сдернув одеяло, он кинул его в наступающего противника. Тот на мгновение был ослеплен, но этого было достаточно. Андрей несколько раз ударил по заметной под одеялом круглой голове, затем откинул его и ударил наотмашь раз, другой по лицу.
Соперник зашатался, потерял ориентацию, и Андрей, не мешкая, дал ему вдогонку пинка. Вестовой рухнул в угол. Потом привстал, потряхивая головой, схватился за мачту и выхватил нож. Ропот разнесся среди матросов. Андрей глянул на нож, затем на соперника. Вестовой зло ухмыльнулся, но тут же снова рухнул на палубу – стоящий за ним Бен, не стал дожидаться исхода поединка и, оказавшись сзади, оглушил матроса тяжелым медным черпаком, который невозмутимо вернул на прежнее место, над бочкой с питьевой водой:
– Делом заниматься надо! Тоже мне дуэлянты! Думаю, что никто ничего не видел, а наш матросик упал с лестницы! Так?
– Разошлись все! – прикрикнул на матросов боцман. Лишь Андрей остался недоволен:
– Вы не дали мне закончить! – сказал он доктору.
– Я спас вас! – Бен увел товарища за занавеску. Андрей послушно сел на койку:
– Меня?
– Послушайте, кажется, вы и так не в чести у адмирала, а после этой драки, доведи вы ее до победного конца, я вообще лишусь вашего общества, так как вас или повесят, или, в лучшем случае, посадят под арест в ближайшем порту!
– Но у нас же есть письмо..! Мы покажем его Адмиралу…
– Самая последняя глупость – так это сейчас раскрыть себя, толком не зная, кто именно на корабле враг!
Андрей не мог не согласиться с доводами доктора, поэтому он со смирением снова лег на койку и дал водрузить себе на голову компресс.
Глава восемнадцатая
