Станислав Пономарев - Быль о полях бранных
— Спасибо, владыка, от всей земли Русской!
— Пустое, — отмахнулся старик и обратился к купцу по-татарски: — Ты еще коня обещал, Асхат.
— Коня я передал твоим конюхам.
— Тот самый конь?
— Тот. Акбар зовут.
— Что за конь? — встрепенулся Семен Мелик.
— Это наши расчеты, — ответил ему Иоанн по-русски. — Вызволил я однажды купца этого из смертельной беды, вот он и отдаривается. Купец совестливый, ему верить можно.
Тем временем служка принес пенал красного дерева, подал хозяину. Епископ открыл его, вынул пергаментный свиток и развернул.
Служка подал Иоанну гусиное перо. Старик, подслеповато щурясь, обмакнул перо в чернила и четким красивым почерком вписал в документ имя арабского купца. Служка проворно посыпал свежую надпись специальным песком, взял лист за оба конца, подержал немного на весу, сдул песчаную пыль.
Иоанн взял у него свиток, проверил висячую серебряную печать, на которой с одной стороны был отчеканен крылатый воин с мечом, а с другой оттиснуто: «Великий князь Московский и Владимирский Димитрий Иоаннович».
— Вот тебе договорная плата за браслет жены пророка Магомета, Асхат. — И протянул грамоту купцу.
— О-о, это хорошая плата, мулла[62] Иван! — Араб обеими руками принял свиток. — Больше ничего не хочешь купить? — спросил он у Семена Мелика.
— Нет. Может, потом когда. — Про саблю он уже позабыл.
— Тогда позвольте мне удалиться, — поднялся Асхат. — Пусть Аллах всемилостивейший поможет вам в ваших трудных делах. О-о, нелегко предугадать свою судьбу перед троном султана Дешт-и Кыпчака! Но Али-ан-Насир милостив, а дары ваши смягчат его сердце.
— Спасибо тебе, Асхат, — поблагодарил Семен Мелик.
— Приходи, если что, — напутствовал араба Иоанн. — Я всегда готов помочь тебе.
Они славословили друг друга, покамест слуга проворно складывал товары в мешок.
Епископ не предлагал гостю каких-либо яств, знал: правоверный мусульманин не будет есть в доме христианского священнослужителя, хоть четвертуй его. Что же касается браслета Хадиджи, то Асхат искренне верил тому, что если на этом серебре хоть раз остановился взор пророка Мухаммеда, то любой прикоснувшийся к святому украшению обратится в истинную веру. Так наставлял его имам[63] Сафар-Алла — настоятель соборной мечети Сарая ал-Джедида. К тому же не сегодня, так завтра священный браслет будет принадлежать Зейнаб-хатын — любимой жене Али-ан-Насира. А он — Опора Ислама в Высочайшей Орде.
Семен Мелик спросил на прощание:
— Где найти тебя, если я захочу купить твои товары?
— На большом базаре. Мою лавку тебе всякий покажет, — ответил Асхат и, поклонившись в пояс, покинул горницу.
Как только купец и его раб ушли, служка сказал:
— Невольник хотел поговорить с тобой, болярин Семен.
— Эт-то еще зачем? — удивился посол. — И на кой ляд он мне сдался, невольник?
— Не отказывайся, — посоветовал ему Иоанн. — Тут иной раз от раба такое услышишь, что и сотня доглядчиков не выведает.
— Где я его увижу? — хмуро глянул на служку Семен.
— Он сюда придет, как только хозяина проводит.
— Добро, я подожду.
— А покамест пойдем, коня поглядим, — предложил Иоанн.
— Пошли, поглядеть не грех...
Во дворе возле конюшни толпились работники и о чем-то шумно спорили. Увидев хозяина со знатным гостем, все враз замолчали, стали неспешно расходиться. Возле конюшни остались трое.
— Что за свара? — спросил епископ одного из них.
— Дак дивного коня глядеть столпились. Все ж татарва. Кумысом не пои, дай на чужого скакуна поглазеть. Теперь ночи не спи, поглядывай. Не то умыкнут, — ответил коренастый рыжий мужик. — Да и то сказать: царский жеребец. Я и не видывал никогда такого.
— Выведи-ка его во двор, Антипка! — распорядился епископ. — Вот болярин Семен хочет глянуть на зверя агарянского. Теперь это его конь.
— Счастлив ты, болярин честной, — позавидовал Антипка и тут же посоветовал: — Только продай ты энтого лешего кому нето. Татары тебе проходу не дадут. Да и сам царь Алим, коль ему донесут, голову с тебя сымет, чтоб завладеть этаким скакуном...
— Ну ты, умник, — оборвал его Иоанн.— Не твоего ума дело. Пошевеливайся!
— Я што, я ничего, — оробел Антипка и шагнул в конюшню в сопровождении двух помощников.
Появились они вновь, повиснув на удилах высокого белого коня. Жеребец, выйдя на свет, пытался встать на дыбы, стряхнуть назойливую ношу. Казалось, еще миг — ив небеса улетит красавец арабской крови.
Семен Мелик аж присел от восхищения. И забыл лихой наездник, где он и зачем прислал его сюда великий князь Московский. Удалец прыгнул с крыльца, встал перед конем.
И зверь степной словно споткнулся о невидимую преграду. Почуял, видать, сын вольного ветра родственную душу и мужество человека, стоявшего перед ним.
— Да он в тебе хозяина признал! — изумился проницательный Антипка. — Гляди ты, бес сивый. До сей поры никого не слушался, и на тебе! Счастлив ты, болярин, ей-богу.
— Что ты сказал? — будто от сна, очнулся Семен Мелик. — А-а. Меня все кони слушаются. — Потом скривился, словно от зубной боли, крикнул с надрывом: — Чего встали?! Отведите его в конюшню, неча душу травить! Эх-х-ма! Кабы мне его, а то... — И, безнадежно махнув рукой, ушел в дом...
Раб купца Асхата пришел скоро. Служка привел его в трапезную, где обедали епископ и посол московский.
— Говори, зачем я тебе нужен? — неласково встретил его Семен Мелик.
— Только тебе скажу, — быстро протараторил раб.
— От владыки у меня тайн нету, — нахмурил густые брови боярин.
— Тогда я уйду, — сверкнул глазами невольник.
— Иди, — равнодушно отвернулся Семен. — Эй там, дайте этому оборванцу по шее, чтоб скорее на улице очутился!
— Зачем по шее? — возразил пришелец. — Я вам обоим тайное скажу. Я вам обоим верю.
— Ишь ты, — расхохотался посол московский. — Слышь, владыка. Он нам верит.
Архиерей улыбнулся... — Можно к вам подойти? — спросил оборванец.
— Подойди, — разрешил Семен насмешливо.
Невольник подошел к столу, оглянулся воровато и распахнул на груди рваный чапан. Грудь раба полыхнула золотом.
— Ну и что это? Ты хочешь сказать, что ты хан тайный или темник? — скептически заметил боярин. — Кто ты? По роже твоей видно за версту — вор! Или я не так сказал?
— Ха! Конечно, я не туменбаши и не хан. Но я владею пайцзой великого Чингисова рода Джучи-хана. Тайно владею, и тайна эта в моих руках.
— Как ты сказал? — не поверил епископ. — Пайцза Джучи-царя в Синей Орде у Махмет-Руса, Токтамыша или еще у кого из монгольских царевичей. Как она тут оказалась? Да еще у тебя?
