Джеймс Клавелл - Гайдзин
Сёрин тоже посерьезнел.
— Могу я услышать его?
— Да.
Клич сонно-дзёи на закате,Ничего не потрачено зря.В ничто — мой прыжок.
Сёрин задумался о стихотворении, смакуя про себя его красоту, равновесие слов и третий уровень их значения. Потом сказал с торжественным видом:
— Самурай поступает мудро, сложив своё предсмертное стихотворение. Мне это пока ещё не удалось, но я обязательно сложу его, тогда весь остаток жизни станет лишь нечаянной прибавкой к тому, что должно быть и уже исполнено. — Он повернул голову сначала в одну сторону, потом в другую, заводя вбок до предела, пока не захрустели позвонки и связки, и почувствовал себя лучше. — Знаешь, Ори, сэнсэй был прав, мы действительно проявили нерешительность и потому потерпели поражение.
— Я замешкался, в этом он прав, я легко мог бы убить ту девушку, но её вид парализовал меня на мгновение. Я никогда… её невообразимые одежды, лицо, как некий странный цветок, с этим огромным носом, больше похожее на чудовищную орхидею с двумя огромными голубыми пятнами, увенчанную желтыми тычинками… Эти невероятные глаза, глаза сиамской кошки, тростник и солома под этой нелепой шляпой — так отвратительно и вместе с тем так… так притягательно. — Ори нервно рассмеялся. — Я был околдован. Нет сомнения, она — ками из краев, где всегда царит мрак.
— Сорви с неё одежды, и она окажется такой же, как все, но вот насколько притягательной, я… я не знаю.
— Я тоже подумал об этом. Интересно, на что бы это было похоже. — Ори на мгновение поднял глаза и посмотрел на луну. — Если бы мне довелось повалить её на подушки, думаю… думаю, я стал бы пауком-самцом для этой паучихи.
— Ты хочешь сказать, что она убила бы тебя потом?
— Да. Если бы я познал её, силой или нет, эта женщина убила бы меня. — Ори опять замахал рукой, прогоняя насекомых, которые начали по-настоящему досаждать им. — Я никогда не видел таких, как она… да и ты тоже. Ты ведь тоже это заметил, neh?
— Нет, все произошло так быстро, я пытался убить того большого урода с пистолетом, а потом она уже умчалась.
Ори не отрываясь смотрел на далекие огоньки Иокогамы.
— Я спрашиваю себя, как её зовут, что она делала, когда добралась туда. Я никогда не встречал… она была так безобразна и вместе с тем…
Сёрин забеспокоился. Обычно Ори почти не обращал внимания на женщин, просто пользовался ими, когда это было ему нужно, позволял им развлекать его, прислуживать ему. Сёрин не помнил, чтобы, за исключением сестры, которую Ори обожал, тот когда-нибудь заговаривал хоть об одной из них.
— Карма.
— Да, карма. — Ори поправил повязку на ране, пульсирующая боль стала сильнее. Из-под повязки выступила кровь. — Но даже и в этом случае я не уверен, что мы потерпели поражение. Мы должны выждать, должны проявить терпение и посмотреть, что будет дальше. Мы всегда планировали напасть на гайдзинов при первой же возможности — я был прав, когда выступил против них в тот момент.
Сёрин поднялся.
— Я устал от серьезных разговоров о ками и о смерти. Со смертью мы и так встретимся, и очень скоро. Сэнсэй дал нам жизнь для сонно-дзёи. Из ничего — в ничто, но сегодня у нас есть ещё один вечер, которым мы можем насладиться. Горячая ванна, саке, ужин, потом настоящая Повелительница Ночи, мягкая, сладкопахнущая, влажная… — Он тихо рассмеялся. — Нежный цветок, а не орхидея, с прекрасным носом и нормальными глазами. Пойдем…
4
Баркас с флагом королевского флота на корме выскользнул из вечернего полумрака и устремился к причалу Канагавы. В отличие от других причалов, которыми пестрел берег, этот был построен на редкость основательно, из дерева и камня, щит на высоких столбах горделиво возвещал на английском и японском: «Собственность Её Величества британской дипломатической миссии в Канагаве. Посторонним вход воспрещен». Баркас был битком набит морскими пехотинцами; матросы ловко орудовали веслами. Тонкая багровая полоса ещё окаймляла горизонт на западе. По морю гуляла крупная зыбь, луна красиво вставала в темном небе, свежий ветер разгонял облака.
На самом конце причала баркас поджидал один из гренадеров, охранявших миссию. Рядом с ним стоял круглолицый китаец в длинном глухом халате под горло, в руке он держал шест с масляным фонарем.
— Суши весла! — крикнул боцман. Все весла были немедленно подняты, сидевший на носу матрос прыгнул на причал и закрепил носовой конец. За ним быстро, но без толкотни и шума, на причал выбрались морские пехотинцы, тут же построившиеся в оборонительный порядок с ружьями наготове, пока их сержант внимательно изучал местность. На корме сидел морской офицер. И Анжелика Ришо. Он помог ей сойти на берег.
— Добрый вечер, сэр, мэм, — сказал гренадер, отдавая честь офицеру. — Это вот Лун, он состоит при миссии помощником.
Лун во все глаза таращился на девушку.
— Доб'лая вечила, са', васа за моя ходить сильна быстла лаз-лаз, хейа? Мисси моя ходить ладна.
Охваченная тревогой, Анжелика нервно посматривала кругом. Она была в капоре и голубом шелковом платье с турнюром, на плечи была наброшена шаль того же цвета, которая изумительно оттеняла её бледность и светлые волосы.
— Мистер Струан, как он себя чувствует?
— Не знаю, мэм, мисс, — доброжелательно ответил солдат. — Док Бебкотт, он лучший в этих водах, так что с беднягой все будет в порядке, ежели будет на то воля Божья. Он прямо страсть как обрадуется, увидев вас, — все тут про вас спрашивал. Мы-то вас раньше утра и не ждали.
— А мистер Тайрер?
— Здоровехонек, мисс, рана пустяковая. Нам бы пора трогаться.
— Далеко идти?
— Ай-йа, нет далекий чоп-чоп ладна, — раздраженно проговорил Лун. Он поднял шест с фонарем и выставил его в ночь, что-то озабоченно бормоча на кантонском.
До чего наглый сукин сын, подумал офицер. Он был высокого роста, лейтенант королевского флота, звали его Джон Марлоу. Он и Анжелика двинулись следом. Морские пехотинцы тотчас же развернулись, прикрывая их со всех сторон, дозорные вышли вперед. — С вами все в порядке, мисс Анжелика? — спросил он.
— Да, благодарю вас. — Она плотнее закуталась в шаль, осторожно ступая в темноте. — Какой ужасный запах!
— Боюсь, это испражнения, которые здесь используют как удобрение, да ещё отлив добавляет. — У Марлоу были песочного цвета волосы и серо-голубые глаза. В свои двадцать восемь лет он являлся капитаном двадцатиоднопушечного парового фрегата Её Величества «Жемчужина». Правда, последнее время он исполнял обязанности флаг-адъютанта при адмирале Кеттерере, командовавшем военно-морскими силами в Японии. — Может быть, вам было бы удобнее в носилках?
