Колин Маккалоу - Путь Моргана
– Нет, сэр, что вы! – засмеялся Ричард.
Кукурузные поля близ Шарлотт-Филда принесли огромный урожай. Десяткам каторжниц было поручено заняться чисткой початков и лущением зерен. Урожай пшеницы тоже был неплохим, несмотря на злые ветры и орды прожорливых гусениц. Но в Порт-Джексоне пайки опять урезали на одну треть, а это означало, что губернатору Норфолка придется сделать то же самое. К счастью, отплывший девятого мая «Запас» принял на борт столько пассажиров, что места для груза зерна не осталось. Остров Норфолк сохранил свой урожай – по крайней мере на время. В Шарлотт-Филде для Дарси Уэнтуорта и его семьи был построен просторный бревенчатый дом, но жена Дарси тосковала по Сидней-Тауну. Вскоре новое поселение переименовали: тридцатого апреля, в субботу, майор Росс официально объявил, что Шарлотт-Филд отныне будет называться Куинсборо, а Филлипберг – Филлипсбергом.
После прибытия «Сюрприза» прошло достаточно времени, чтобы семьсот с лишним жителей Норфолка успели перезнакомиться друг с другом. Остров полнился слухами. Лейтенант Ральф Кларк лично пустил несколько сплетен, и они, катясь по острову, быстро обросли вымышленными подробностями. Миссис Ричард Морган без стеснения делилась самыми пикантными новостями, почерпнутыми из разговоров в доме вице-губернатора, свою лепту в распространение подобных слухов вносила и мистрис Мэри Брэнхем из дома лейтенанта Кларка. Каждый поступок любого колониста, будь он вице-губернатором или каторжником, подробно и долго обсуждался. Если каторжник бросал свою женщину с «Леди Пенрин», увлекшись новой, молоденькой колонисткой с «Леди Джулианы», об этом становилось известно всем; все знали, что рядовые Эскотт, Ми, Бейли и Фишбурн варят пиво из местного ячменя и хмеля с «Юстиниана», что Малыш Джон Росс стал слишком бледным, что несколько каторжников взломали замок на дверях склада и попытались украсть то, что можно было продать. Виновники последнего происшествия, слуга мистера Фримена Джон Голт и каторжник Чарлз Стронг, были приговорены к тремстам ударам плетью: первую сотню им надлежало получить в Сидней-Тауне, вторую – в Куинсборо, а третью – в Филлипсберге. Но даже это страшное наказание, способное сделать их калеками, не заставило виновников назвать имя третьего сообщника. Однако это имя знала вся колония.
Несмотря на странные, почти дружеские отношения между теми, кого охраняли, и их стражниками, в тяжелые минуты в колонии отчетливо ощущалось неравенство. Когда пайки опять урезали и пехотинцы уже были готовы поднять мятеж, майор Росс не испугался, что каторжники воспользуются случаем. Как обычно, пехотинцев-мятежников возглавили Ми, Плайер и Фишбурн; бунтовщики отказались получать пайки на складе, жалуясь, что мука безнадежно испорчена и что им приходится выменивать на нее более съедобную свежую еду у каторжников. Но бунт был непродолжительным и неудачным. В ответ на все претензии подчиненных майор Росс назвал их ничтожными бездельниками и проходимцами, на которых не стоит тратить ни время, ни сочувствие. Если они желают есть досыта, то пусть сами выращивают овощи. Времени у них предостаточно, так что же им мешает взяться за работу? Бывший ординарец Росса Эскотт и еще несколько рядовых устыдились, бунт был подавлен в зародыше. Вскоре после этого пехотинцы снова стали ежедневно получать по большой кружке рома. Ничто не могло усмирить их так, как этот крепкий напиток. Росс понимал, что, поскольку пехотинцы вооружены, они опасны, а разоружить их невозможно. Следовательно, оставался единственный выход: подкупить их.
Само собой, отъезд Джонни Ливингстона не прошел незамеченным. Со Стивена Донована не спускали глаз, с нетерпением ожидая, когда он выберет замену Джонни. Но ожидания были напрасными: Стивен продолжал поддерживать с каторжниками почти дружеские отношения, хотя и соблюдал дистанцию, и в конце концов все пришли к выводу, что Джонни для него ничего не значил.
Гораздо больше любопытства возбуждали сплетни о Ричарде Моргане и его служанке Китти Кларк, которой он, повидимому, запретил приближаться к его постели.
– И поделом ей, – заявила миссис Ричард Морган, урожденная Лиззи Лок.
О дружбе Ричарда со Стивеном Донованом тоже знал весь остров, но те, кто помнил обоих друзей по «Церере» и «Александеру», клялись, что у Ричарда нет никаких противоестественных наклонностей. Хотя Уилл Коннелли и Недди Перрот по-прежнему избегали Ричарда, они не желали верить, будто между ним и Донованом есть интимная связь.
Те, кому удавалось заглянуть в дом Донована через незапертое окно, видели, как эта странная пара сидит за шахматной доской, или у очага, или за обеденным столом. Китти Кларк оставалась дома, под охраной Лоурелла и Мактавиша.
Стивен попал в затруднительное положение после того, как увидел румянец на щеках Китти на Рождество тысяча семьсот девяностого года. Только теперь он прозрел и заметил, как часто она посматривает на него, хотя и ее отношение к Ричарду слегка изменилось. До пикника Ричард внушал ей робость: Китти была застенчива по натуре и напоминала серенькую пугливую мышку – милую, но замкнутую и глуповатую. Стивен был уверен: не будь у Китти глаз Уильяма Генри, Ричард не удостоил бы ее даже взглядом. Сила Ричарда, его ум и скрытность вызывали у Китти уважение, побуждали относиться к нему как к отцу или даже к Богу. Она боялась его и повиновалась ему не рассуждая. А после пикника Китти в присутствии Ричарда стала держаться более непринужденно, и Стивен считал, что причиной тому – золотая цепочка, с которой она не расставалась. Подумать только, как женщины обожают блестящие побрякушки! А может, все дело в том, что эта побрякушка стоит огромных денег? Стивен знал, что Китти влюблена в него самого. Ошибиться он просто не мог. Он не понимал, чем внушил ей это чувство, хотя давно привык к знакам внимания со стороны женщин. «Вероятно, – думал Стивен, – я для нее – запретный плод. Женщины больше всего жаждут того, чего не могут заполучить». Однако Китти и в голову не приходило, что Ричард падет к ее ногам, стоит ей поманить его.
Как ему поступить? Стивен терялся в догадках. Как убедить Китти отказаться от напрасных надежд и обратить взоры на Ричарда?
Свернувшийся на коленях у Стивена Тобиас привстал, потянулся и лег поудобнее. Этот ярко-рыжий котенок с крупными лапами со временем обещал вырасти в настоящего великана. Стивен был безмерно благодарен Оливии за такой подарок. Именно о таком смышленом, хитром, своенравном, упрямом и обаятельном питомце он мечтал. А какими замечательными могли быть его отпрыски! Но Стивен, который предпочитал, чтобы его подопечный спал рядом с ним в гамаке, а не бродил по ночам по острову в поисках приключений, кастрировал котенка, не испытывая сожалений.
