10. Побег стрелка Шарпа. 11. Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл
– Туда идти нельзя! – объявил генерал Лапена. Это был человек угрюмой наружности, слегка сутулый, с вечно бегающими глазками. – Три тысячи! Да, мы можем победить, но какой ценой? Ценой задержки, сэр Томас, ценой задержки. А тем временем Виктор запросто обойдет нас с фланга. – Руки его описали круг, чтобы, по-видимому, продемонстрировать, как именно произойдет окружение, и встретились. – Мы пойдем к Вехеру. Сегодня же! – Голос источал уверенность и твердость. – Из Вехера мы сможем ударить по Чиклане с юга.
В пользу такого плана говорило то обстоятельство, что в Вехере, оказывается, вовсе не было никакого гарнизона, о чем охотно поведал плененный французский офицер, очкастый капитан Бруар, успевший изрядно накачаться предложенным Лапеной вином. Сэр Томас знал о дороге, ведущей из города на север, и это означало, что союзная армия может выйти к неприятельским позициям не с востока, а с юга. Не будучи в восторге от решения испанского командующего, он тем не менее признал достоинства предложенного решения.
К полудню старые приказы были отменены, новые еще не отданы, а армия, так никуда и не выступившая, пребывала в полной дезорганизации. Хаос и безобразие. Вопиющая некомпетентность. Сэр Томас бушевал.
Городок Вехер уже виднелся горсткой белых домиков на открывшейся у северо-западного края горизонта возвышенности, однако же проводники повели армию на юго-восток. Сэр Томас подъехал к испанцу и, стараясь выражаться как можно дипломатичнее, указал на цель и предложил идти к ней напрямую, с чем Лапена после долгих консультаций с проводниками согласился. Армия развернулась, хотя испанской ее части маневр дался не без труда, и двинулась в указанном направлении, но вот теперь снова остановилась. Просто взяла и остановилась. Объяснить причины внезапной остановки никто не спешил. Строй рассыпался, испанские солдаты задымили самокрутками.
– Чертов идиот! – повторил сэр Томас, направляясь к генералу.
Когда случилась остановка, Лапена находился в арьергарде колонны, потому что на марше всегда разъезжал взад-вперед. Взгляд со стороны мог многое рассказать о состоянии солдат, и ему было чем гордиться. Люди понимали, кто ими командует, видели общую неразбериху, но при этом держались отлично и духом не падали. Замыкала колонну «Цветная капуста», официально именуемая вторым батальоном 47-го линейного полка. Прозвище они получили за белые заплаты на красных мундирах, что и придавало им отдаленное сходство с вышеупомянутым овощем. Офицеры же полка предпочитали называть своих ланкаширцев «Парнями Вульфа», в память о дне, когда их стараниями из Канады были изгнаны французы. Батальону были приданы две стрелковые роты «Ветоши» из третьего батальона 95-го полка из состава кадисского гарнизона. Поприветствовав соотечественников, сэр Томас вернулся к двум португальским батальонам, также приплывшим с британцами из Кадиса. Касадоры тоже не пали духом, о чем свидетельствовали улыбки, которыми они ответили на его кивок. Один из капелланов, мужчина в замасленной рясе, с мушкетом и распятием на груди, поинтересовался, когда же они начнут убивать французов.
– Скоро, – пообещал сэр Томас, надеясь, что это так. – Очень скоро!
Впереди португальцев шел гибралтарский фланговый батальон, сформированный из легких и гренадерских рот трех гибралтарских батальонов. В них сэр Томас не сомневался – две роты из 28-го глостерширского полка, две из 82-го ланкаширского и две из 9-го норфолкского. Последних называли «Святыми», поскольку их кивера украшали кокарды с изображением Британии, которую испанцы принимали за Деву Марию. Когда «Святые» проходили по улице, набожные испанки опускались на колени и осеняли себя крестным знамением. За гибралтарцами шли фланговые 87-го, и сэр Томас задержался, чтобы ответить на приветствие майора Гоуга.
– Это безобразие, Хью, – вздохнул он. – Полное безобразие.
– Как-нибудь разберемся, сэр Томас.
– Обязательно. Обязательно разберемся.
Стоящий перед 87-м второй батальон 67-го составляли новички из Гемпшира, только что прибывшие из Англии и лишь недавно понюхавшие пороху. Хорошие парни, решил сэр Томас. Такую же оценку он мог дать и возглавлявшим британскую колонну восьми ротам 28-го полка, набранным из центральных английских графств. Все они состояли в гибралтарском гарнизоне, и сэр Томас помнил их еще по Ла-Корунье. Дрались они в тот день упорно и умирали так же, что никак не соответствовало прилипшим к ним прозвищам – «Денди» или «Серебряные хвосты». Офицеры полка носили мундиры с удлиненными фалдами, которые богато расшивали серебром. Впрочем, сами офицеры предпочитали называть себя «Рубаками» в память о дне, когда они отрезали уши одному заносчивому французскому правознайке в Канаде. Командир «Рубак» беседовал о чем-то с полковником Уитли, командовавшим всей колонной на марше, и Уитли, увидев сэра Томаса, приказал привести ему коня.
Перед «Серебряными хвостами» томились в ожидании две батареи майора Дункана, имевшие по пять орудий каждая. Сам Дункан отдыхал, прислонившись к лафету. Сэр Томас лишь пожал плечами в ответ на его вопросительный взгляд.
– Сейчас разберемся! – крикнул он, опять-таки надеясь на лучшее.
И вот наконец его первая бригада. Сэр Томас понимал, как ему повезло получить в свое распоряжение такую прекрасную часть. В ней было всего лишь два батальона, но зато каких. Задний составляли две роты Колдстримского полка, две стрелковые роты и три роты гвардейской пехоты. Шотландцы! Единственное шотландское подразделение под его командой. Сэр Томас снял перед ними шляпу. С шотландцами можно открыть ворота самого ада! К горлу подступил комок. Сэр Томас был человеком сентиментальным и любил солдат. Когда-то он считал всех красномундирников ворами и мошенниками, подонками и отребьем и, вступив в армию, удостоверился в своей правоте, но при этом проникся к ним теплыми чувствами. Их терпение, жестокость, воинственность, выносливость и храбрость вызывали уважение. Сэр Томас часто думал, что уж если ему суждено умереть преждевременно и воссоединиться со своей Мэри в ее шотландском раю, то он хотел бы умереть среди них, как другой шотландец, сэр Джон Мур, сложивший голову при
