Жестокий брак. Как мы влюблялись, женились и ревновали на протяжении веков - Ника Марш
По небу мчалась на красной метле,
Кровавым светом сияя.
То, что пророчила звезда,
В сражении мы узнали.
Где ты велел, там были мы
И прах короля искали.
И долго там бродили мы,
Жестоким горем томимы,
И все надежды оставили нас
И короля не нашли мы.
Г. Гейне. После битвы при Гастингсе[66]
Тот самый, воспетый Генрихом Гейне, король Гарольд лишился трона совершенно случайно – меткая стрела попала ему в глаз. А ведь у него было огромное войско, и свежие силы могли подоспеть! Более того, историки уверены, что у Гарольда получалось оттеснить завоевателя Вильгельма. Все решила какая-то стрела… Как мало иногда нужно для победы! Какая страшная случайность вершит судьбы народов!
К несчастью для Гарольда, у него было несколько сыновей, но все они появились на свет… в «датском» браке. То есть с точки зрения церкви не имели права претендовать на трон. Их незаконнорожденность стала для них настоящим проклятием. В том числе по этой причине Годвин, Эдмунд и Магнус не сумели получить поддержки, когда старались выгнать герцога Нормандского с территории острова. Были бы они прямыми наследниками Гарольда Годвинсона, обратились бы к Риму, и нечестивого бастарда Вильгельма признали бы узурпатором. Однако юридически их статусы были равны. Просто победил сильнейший.
Мужчины сдались не сразу. Сыновья погибшего короля сумели набрать флот из 64 кораблей и приплыли к берегам Англии. Однако Брайан Бретонский, руководивший в тот момент некоторыми частями войска Вильгельма Завоевателя, нанес Годвину и Эдмунду несколько поражений одно за другим. Новый правитель острова закреплялся в своих владениях, сыновья покойного короля потеряли все. Брайан Бретонский получил в награду обширные угодья в Корнуолле и Саффолке.
Гарольд предвидел такой исход! Чтобы получить наследников, рожденных в законном браке, зимой 1066 года, то есть за 6 месяцев до норманнского вторжения, он женился на Эдите из Мерсии, дочери местного эрла. Уверяют, что молодая леди забеременела и произвела на свет близнецов (правда, судя по срокам, Гарольд их вряд ли увидел). Вдовствующая королева Англии бороться за права на трон не стала, только тихо перебралась в Честер. Знаете, чем еще интересна Эдита? Она была прямым потомком графа Леофрика и леди Годивы. Да, той самой легендарной и прекрасной женщины с длинными-длинными волосами, которая однажды проехалась по улицам города совершенно обнаженной, облаченной только в свои локоны, верхом на коне…
Булгаков верно заметил – как порой причудливо тасуется колода! Близнецы Эдиты, Гарольд и Улаф, королями не стали. Следы первого теряются после 1098 года, когда он отправился в экспедицию на Оркнейские острова, а Улаф попал в плен и был заключен в тюрьму в Нормандии, откуда его выпустили только после смерти Вильгельма Завоевателя…
Скандинавы, у которых англичане и нормандцы «подсмотрели» обычай «датского» брака, перестали следовать старым традициям в связи с распространением христианства, но на протяжении долгого времени никакие «священные узы» не объединяли мужчину и женщину. Их сожительство было взаимовыгодной сделкой, когда женщина получала кров, пищу и защиту, а мужчина – продолжение рода, заботу и ком-форт.
Глава семьи мог взять в жены девушку из своего же племени или из соседнего селения, а то и вовсе сожительствовать с пленницей, взятой при разграблении чужих земель. Если мужчина шел договариваться о браке с девушкой, чье положение было прочным (она принадлежала к тому же народу, за ее спиной стояли многочисленные родственники), то выступал с позиции просящего. Ему могли отказать, сочтя недостаточно богатым, смелым или здоровым.
В таких переговорах участвовали в основном мужчины. Если у девушки не было отца, за нее отвечал законный опекун – дядя, дедушка или старший брат. Если жениха находили приемлемым, дальше обсуждалось имущество: сколько вложит каждая сторона. Роль невесты оставалась минимальной – от нее требовалось формальное согласие. Отказаться от брака она могла, если переговоры не завершились, а отец невесты скончался. Тогда следовало найти нового представителя девушки, с которым удалось бы завершить сделку. Даже слово «брак» в ту пору звучал как brudkaup – «покупка невесты». В скандинавских сагах нередко встречается выражение Hon var gefin til fjar, что в переводе означает «Ее выдали замуж ради денег (имущества)».
«По закону положение жены было ниже, чем у ее мужа, – пишет французский исследователь Режи Буайе, создавший подробный труд о жизни датчан, норвежцев и шведов в раннем Средневековье. – Она не имела ни юридических, ни политических прав, самое большее – иногда могла выступать как свидетельница. Но она не могла подавать иск и обычно исключалась из числа наследников, кроме как в нескольких округах Дании, где имела право на половину того, что получил ее брат»[67].
Французский историк отмечает, что в «датском» браке женщина находилась под опекой мужа. Она не могла самостоятельно покинуть супруга, не должна была изменять ему – это каралось смертью. Правда, если жена жаловалась на жестокое отношение к ней, чему находилось подтверждение, если могла доказать, что муж не был состоятелен как мужчина, тогда дозволялось уйти от него. Предлогом для развода была и распущенность мужа – если он переодевался в женскую одежду и всячески проявлял интерес к своему полу. В среде викингов подобное считалось недопустимым, но требовались свидетели, а найти их было довольно-таки трудно. Даже при неоспоримой вине мужчины (например, если он нещадно бил жену), развод считался делом крайне позорным. Семья старалась этого избежать и уговорить несчастную потерпеть еще.
Супруг имел право на многое, даже привести в дом наложницу – frilla. В таком случае жене следовало сохранять спокойствие и ни в коем случае не проявлять неудовольствия. Она спокойно – по крайней мере, внешне! – терпела наличие фаворитки, занималась детьми, своими и рожденными вне брака. Отличие жены от конкубины заключалось в том, что на поясе хозяйки всегда позвякивали ключи. Она имела доступ к продуктам, к сундукам, где запирались всевозможные вещи. Конкубина такой власти не имела, а рожденные любовницей дети не получали наследства (если только супруг не выделял им долю еще при жизни).
Викингам приписывают и обычай «признания младенца» – когда новорожденного, которого только-только обтерли полотенцами, клали к ногам отца, если тот поднимал ребенка, значит, признавал его своим.
Мужчине же давалась привилегия нарекания: он давал имя малышу. При этом глава семьи мог и «вынести младенца» из дома – оставив его на съедение зверям или просто позволить замерзнуть насмерть. В языческую пору, в голодные времена, иногда поступали и таким образом…
Женщина знала, что рожденный ею малыш – не
