Александр Корделл - Белая кокарда
— Великолепно!
Капитан задержался передо мной, вперив в меня свои маленькие серые глазки.
Внезапно корабль накренился, матросы заскользили, зачертыхались и повалились на палубу. Но капитан даже не дрогнул, он был прирождённый моряк.
— Шпагой грозил? Это что-то новенькое. Тебя как зовут?
— Шон Кейси, сэр, — солгал я.
— Откуда ты?
Голос у него был низкий и на удивление красивый.
— Из Милфорда.
— Прибавляй «сэр», когда мне отвечаешь, а не то я посчитаю, что ты мне дерзишь. Понял?
— Да, сэр.
— Ты говоришь, как человек образованный. Ты где-нибудь учился? — Я не успел ответить, ибо он вдруг закричал — Мистер Со́упер, где вы, чёрт побери?
— Сейчас, сэр, иду!
Появился запыхавшийся помощник капитана.
— Барометр падает, не так ли?
— Так точно, сэр.
— Паруса уменьшить, возьмите ещё риф[28] на топселях. — Рулевой, слышишь меня? — заревел он, обернувшись к корме.
— Да, капитан, — донёсся слабый отклик с кормы.
— Норд-ост-ост, да поторапливайся!
Капитан глянул вверх. В потемневшем небе собирались тяжёлые грозовые тучи, они громоздились и наплывали над морем, словно спеша залить весь мир водой.
Палуба под нами задрожала, когда «Морской ястреб», послушный штурвалу, накренился влево, меняя галс. Ветер свистел в снастях, паруса то полоскались, то надувались так, что, казалось, вот-вот лопнут, но капитан был совершенно спокоен. Он посмотрел мне прямо в глаза и спросил:
— Так шпагой, да? Ты куда направлялся, юноша?
— В Дублин, сэр.
— По какому делу?
— Тётку навестить, сэр.
— Ах вот как! Так, значит, откуда ты?
— Из Милфорда, сэр.
«Морской ястреб» взлетал с волны на волну, как живой.
— От Милфорда до Дублина путь не близкий. А лошадь у тебя была?
— Да, сэр.
— Значит, тебя, говоришь, зовут Шон Кейси. Что-то слишком легко это имя у тебя с языка слетело. Если ты мне врёшь, я прикажу тебя выпороть, понял?
— Да, сэр.
Он отвернулся.
— Последи за ним, боцман. Слишком вежливо он отвечает. Это подозрительно, ведь внутри он весь кипит. Впрочем, успеем с ним разобраться.
— Слушаюсь, сэр. Времени хватит!
— Поставь всех шестерых на шпиль,[29] а будут волынить — всыпь им линьков!
— Приучать к порядку надо с самого начала, сэр, это точно!
— Клянусь небом, — пробормотал англичанин рядом со мной, — если он на меня поднимет руку, я за себя не отвечаю!
— Ты хочешь увидеть свою жену и ребёнка, приятель? — спросил я. Он на меня глянул, а я сказал: — Если хочешь, веди себя поосторожней. Мы ещё дадим ему в зубы…
— Давай, давай! — закричал боцман. — Пошевеливайся!
— Слушаюсь, сэр, — сказал я.
Мы заходили по шпилю, выбирая якорную цепь, «Морской ястреб» накренился, словно пытаясь избежать бурного напора волн, ибо ветер крепчал и свистел в снастях. Высоко над головой, на фоне звёздного неба, я видел матросов, прильнувших к снастям, они качались на тросах, а боцман громко командовал, стараясь перекрыть шум ветра:
— Грот и фок на гитовы![30]
Из каюты появился капитан:
— Мистер Соупер! Ночка будет не из приятных, барометр всё падает.
Грот надулся и загремел.
— Барометр падает, капитан!
— Ложитесь в дрейф, и будем ждать.
— Но к утру французы подойдут к Дублину.
— Знаю, мистер Соупер.
— У них два фрегата, сэр, вы помните?
— Мне это известно, мистер Соупер. Ложитесь в дрейф и предоставьте французов мне.
— Слушаюсь, сэр. — И он заревел: —А ну, ребята, убрать фок-марсы! — Он зашагал на корму и поднял рупор: — Рулевой, одерживай!
— Есть, сэр! — донёсся слабый отклик.
Теперь мы шли по ветру; паруса с левого борта надулись, мы больше не лавировали, нас медленно несло по волнам.
И хоть я и попал в переплёт, но чувствовал, как постепенно меня захватывает непонятное, но сильное чувство безграничной свободы, роднящее со стихией ветра и воды. Скользя по мокрой палубе, напрягаясь, я ходил на шпиле под металлический скрежет якорной цепи. Англичанин у меня за спиной сказал:
— К утру мы отойдём от Брея на пятьдесят миль. Ты это понимаешь, ирландец?
Я не ответил.
Пожалуй, подумал я, это будет зависеть от французов.
Несмотря на уверенный тон капитана, я знал — да и он, конечно, тоже, — что, если мы встретим на своём пути два фрегата, они разнесут нас в щепки.
Небеса содрогнулись, разорванные зловещей молнией. Гром гремел, и раскатывался, и снова гремел, и расходился басовыми раскатами по всему океану.
Капитан взглянул на небо.
— Похоже, ночка будет не из приятных, мистер Соупер, — промолвил он.
— И будет ещё хуже, пока не получшает, с вашего позволения, сэр, — заметил боцман.
Я невольно улыбнулся. Теперь я знал, почему они господствовали над морями.
Морское сражение
Из чёрного обвала ночи кровавым заревом прорезался рассвет. Я вышел, шатаясь, из зловонного кубрика. Над тихой морской гладью стояла лёгкая дымка. Ночь напролёт нас качало и бросало по зелёным ухабам и рытвинам; вокруг меня рвало и выворачивало захваченных вербовщиками пленных, а закалённые морские волки громко потешались над ними. Лёгкий ветерок повеял мне в лицо, когда я прошёлся по скользким палубам; к моему удивлению, берег был ясно виден. Я узнал очертания Брея. «Морской ястреб» лежал в штиле; паруса, словно тряпки, свисали с рей; лёгкий ветерок едва колыхал флаг на корме.
Сигнальщик, висевший в «Вороньём гнезде», что-то закричал; затаив дыхание, я прислушался — слова сливались в моих ушах в один протяжный вопль. Но другие его поняли, и внезапно вся команда пришла в движение. По трапам на палубу побежали матросы; в одно мгновение всё ожило. И тут я снова услышал крик:
— Парус скулой к волне, сэр!
Среди шума и сутолоки на палубе возник боцман; он растолкал матросов, помощник капитана прыгнул к грот-шкоту и, подтянувшись, прильнул к подзорной трубе.
— Фрегат, сэр! — крикнул он вниз капитану, который появился на палубе, застёгивая китель.
— Судя по наклону, французский. Нет, сэр… одну минуту… два корабля, но второй, возможно, бриг.
— Он под парусом, мистер Соупер?
— Фрегат, судя по всему, идёт под всеми парусами, а бриг штилюет.
Капитан лениво повернулся и приказал:
— Старший комендор, приготовиться! Мистер Соупер, выкатить орудия!
— Слушаюсь, сэр!
Англичанин подскочил ко мне и шёпотом спросил:
— Что происходит?
После бурной ночи он выглядел измождённым и бледным.
