Жюль Верн - Граф де Шантелен
— Договорились.
— А теперь, Мари, мой господин, — ступайте отдыхать. Господин Анри и я, мы осмотрим лодку, чтобы завтра выйти в море.
Анри и Кернан пошли на берег, Локмайе отправился в поселок, а девушка, оставшись с отцом, решила немного прибраться в доме.
Добравшись до мыса Ле-Ге, шевалье и Кернан нашли суденышко в прекрасном состоянии. Снабженное двумя парусами красного цвета, оно было крепко сбито и могло выдержать даже сильный шторм. Несколько рыбаков, развешивающих свои сети неподалеку, подошли «почесать языком». Кернан отвечал им, как заправский моряк, и даже поделился своими опасениями по поводу маленького черного облачка на горизонте, которое, судя по всему, не предвещало ничего хорошего. При этом он, однако, не прекращал готовить лодку к предстоящему плаванию.
На следующий день, как и было решено накануне, шевалье и Кернан вышли в море.
Бретонец очень привязался к своему новому другу. Анри, несмотря на свою молодость (ему едва исполнилось двадцать пять лет), мужественно перенес жестокие испытания, выпавшие на долю юношей его круга. Вовлеченный в водоворот событий, захлестнувших Францию, он повзрослел поразительно быстро. Потеряв свою семью, оставшись совсем один на белом свете, он перенес всю свою преданность и искреннюю привязанность на графа и его дочь. Кернан прекрасно это чувствовал, и в его голове уже складывались определенные соображения на будущее, которые, впрочем, вполне его устраивали.
По тому хладнокровию, которое проявил молодой Треголан, спасая мадемуазель де Шантелен, и по той храбрости, которую он выказал, став рыбаком, Кернан заключил, что юноша находчив, сообразителен и смел, словом — настоящий мужчина, человек, на которого можно положиться, — качество, довольно редкое в то смутное время.
Когда Кернану кто-нибудь нравился, он не стеснялся об этом говорить. Много раз он высказывал графу свое мнение о юноше, и частенько — в присутствии Мари.
Через несколько дней после прибытия в Дуарнене граф вызвался помочь товарищам в их нелегкой работе. Все вместе они вышли в море. Граф все еще находился в подавленном состоянии, но физический труд и свежий морской воздух развеяли его грустные мысли. Погода теперь редко благоприятствовала лову: по пять дней в неделю шторм удерживал рыбаков на берегу.
Рыбу они продавали на площади поставщикам продовольствия из Кемпера и Бреста, оставляя часть себе на пропитание. Деньги, вырученные от продажи, да несколько су, которые зарабатывала девушка, — вот и все, на что жили эти люди, почти счастливые в своей нищете.
Кернан не хотел трогать золото графа. Обстоятельства могли измениться в любую минуту, и тогда потребовались бы все сбережения на тот случай, если возникнет крайняя необходимость или представится возможность немедленно покинуть страну.
Для себя же Кернан твердо решил, что если ему и придется покинуть Францию и бежать вместе с графом — разумеется, он не оставит своего господина, — то он обязательно вернется туда и жестоко отомстит кое-кому. Однако об этом он никогда не заводил разговор и ни одним словом старался не напоминать о Карвале.
Уходя в море, друзья заботились, чтобы девушка никогда не оставалась одна: либо Локмайе, либо отец всегда находились рядом.
К слову сказать, их приезд никого в поселке не удивил. Рыбаки верили, что они — родственники старого рыбака, и вскоре все полюбили наших друзей за их добрый и кроткий нрав. Впрочем, жители Дуарнене почти не имели связи с внешним миром, и буря, поднятая революцией, замирала на пороге их домов.
Первого января 1794 года Мари находилась в комнате рядом с Кернаном и своим отцом, когда туда вошел Анри. Он принес девушке свой новогодний подарок — маленькое кольцо.
— Возьмите, мадемуазель, — взволнованно сказал он, протягивая подарок, — это кольцо моей сестры.
— Ах, господин Анри, — прошептала Мари. И, посмотрев на отца, на Кернана, бросилась к ним на грудь и разрыдалась. Потом она подошла к шевалье.
— Анри, — ответила она, робко подставив щечку, — это единственное, что я могу вам подарить.
Юноша легонько коснулся губами нежной кожи девушки и почувствовал, как бьется ее сердце, готовое выскочить из груди.
Кернан улыбался, а в голове графа невольно переплелись два имени: Анри де Треголан и Мари де Шантелен.
Глава X
ОСТРОВ ТРИСТАН
Январь прошел спокойно, и понемногу наши друзья стали чувствовать себя увереннее. С каждым днем Анри все сильнее привязывался к девушке, но, помня, что Мари обязана ему своим спасением, он так же тщательно скрывал свою любовь, как другой — менее щепетильный воздыхатель — выставлял бы ее напоказ. Таким образом, никто не догадывался о чувствах юноши, кроме, быть может, Кернана, от которого ничто не могло ускользнуть.
— К тому и идет, — повторял про себя бретонец, — а лучшей партии нечего и желать.
Жизнь в деревне Дуарнене спокойно текла своим чередом, всего лишь раз это спокойствие было нарушено. И вот при каких обстоятельствах.
По другую сторону реки напротив домика Локмайе, всего в одной восьмой лье от побережья, возвышался островок. Он представлял собой скалу, на вершине которой горел огонь, указывающий по ночам вход в гавань. Его называли остров Тристан,[62] и название подходило ему как нельзя лучше. Кернан заметил, что островок внушал рыбакам какой-то суеверный ужас: одни старательно избегали приближаться к нему, другие, проплывая мимо, грозили ему кулаком, третьи — крестились, а их жены пугали детей «проклятым островом».
Можно было подумать, что на острове размещался лепрозорий[63] или какая-то больница. Его боялись.
Частенько рыбаки говорили:
— Ветер задул с острова Тристан. Не к добру это! Много наших товарищей сгинет нынче в волнах.
Страх этот не имел под собой никаких видимых причин. Тем не менее место слыло опасным и роковым. Но, несмотря на это, остров был обитаем. Иногда Кернан замечал, как по скалам бродит какой-то человек, одетый в черное. Жители Дуарнене показывали на него пальцем и кричали:
— Вот он! Вот он!
Часто к этим крикам примешивались угрозы.
— Смерть ему! Смерть ему! — гневно повторяли рыбаки.
Тогда человек в черном скрывался в полуразрушенном шалаше на вершине.
Картина не раз повторялась. Кернан рассказал об этом графу, и они обратились за разъяснениями к Локмайе.
— А! — бросил тот. — Так вы его видели?
— Да, — подтвердил граф. — Можете ли вы сказать, друг мой, кто этот несчастный изгнанник?
— Этот? Дьявол, бесовское отродье! — В голосе рыбака прозвучала угроза.
