Уилбур Смит - Власть меча
– Раз в месяц, – прошептал Лотар. – Они привозят сразу всю месячную добычу. – Он посмотрел на Хендрика. – Знаешь этот бар? – И когда чернокожий кивнул, добавил: – Мне нужны по меньшей мере десять шиллингов.
– Зачем?
Хендрик сразу исполнился подозрений.
– Один шиллинг, чтобы угостить бармена выпивкой, а черных в баре не обслуживают.
Лотар злорадно улыбнулся и повысил голос:
– Манфред!
Мальчик так заслушался, что не заметил возвращения отца. Он виновато вскочил.
Хендрик положил в крышку котелка комок кукурузной каши, залил маасом – густым кислым молоком – и протянул Манфреду, который, скрестив ноги, сел рядом с отцом.
– А знаешь, папа, что все это заговор евреев, владельцев золотых шахт из Йоханнесбурга? – спросил Манфред; глаза у него сверкали, как у новообращенного верующего.
– Что все? – спросило Лотар.
– Депрессия. – Манфред очень важно произнес слово, которое только что узнал. – Ее устроили евреи и англичане, чтобы люди на их шахтах и фабриках работали за бесценок.
– Правда? – Лотар улыбнулся, набирая в ложку кашу с кислым молоком. – Засуху тоже устроили евреи и англичане?
Его ненависть к англичанам держалась в разумных пределах, хотя не могла бы быть более жгучей, даже если бы англичане действительно устроили засуху, из-за которой множество ферм пришло в запустение, плодородную почву унес ветер, а скот превратился в высохшие мумии, забальзамированные в собственной жесткой шкуре.
– Да, папа! – воскликнул Манфред. – Это объяснил нам оум Виллем. – Манфред достал из кармана свернутую газету и расправил ее на колене. – Вот, посмотри!
Газета называлась «Die Vaderland» – «Отечество», и печаталась на африкаансе. Рисунок, на который дрожащим от негодования пальцем показывал Манфред, был вполне типичным. На нем красовался один из постоянных персонажей «Die Vaderland» – Хоггенхаймер, огромное существо в халате и коротких гетрах, с огромным бриллиантом в галстуке, с бриллиантовыми кольцами на пальцах обеих рук, в цилиндре на темных семитских кудрях, с толстой, отвисшей нижней губой и большим крючковатым носом, кончик которого едва не касался верхней губы. Его карманы были забиты пятифунтовыми банкнотами, а сам он длинным кнутом гнал груженый фургон к далекому стальному копру, на котором значилось «золотая шахта». В фургон были впряжены не быки, а люди. Длинные ряды мужчин и женщин, худых, умирающих от голода, с огромными измученными глазами, брели под ударами хлыста Хоггенхаймера. Женщины в традиционных шляпах воортреккеров[5], мужчины тоже в широкополых шляпах, а чтобы никто не ошибся, художник написал рядом «Die Afrikaner Volk» – «народ африкандеров». Весь рисунок назывался «Великий новый путь».
Лотар усмехнулся и вернул сыну газету. Он знал многих евреев, и ни один из них не походил на Хоггенхаймера. Большинство были обычными работящими людьми и сейчас тоже обеднели и голодали.
– Если бы жизнь была так проста…
Он покачал головой.
– Но так и есть, папа. Нужно только избавиться от евреев. Оум Виллем объяснил!
Лотар уже собирался ответить, но заметил, что запах их каши привлек трех местных ребятишек, которые вежливо стояли поодаль и следили за каждой исчезающей во рту ложкой. Рисунок перестал казаться ему достойным внимания.
Одна девочка постарше, лет двенадцати, светловолосая (длинные волосы, тонкие, как трава в Калахари зимой, отливали серебром), была так худа, что ее лицо словно состояло из одних костей, глаз, выступающих скул и высокого прямого лба. Платье на ней было из старого мешка из-под муки, ноги босые.
За ее платье цеплялись двое ребятишек поменьше, лопоухий мальчик с бритой головой – из заплатанных серо-зеленых шорт торчали худые коричневые ноги – и девочка, еще меньше. Она сосала большой палец, а другой рукой держалась за платье сестры.
Лотар отвернулся, но пища вдруг утратила вкус, и жевал он с трудом. Он заметил, что и Хендрик не смотрит на детей. Манфред детей даже не заметил, по-прежнему разглядывая газету.
– Если мы их накормим, к нам сбегутся дети со всего лагеря, – пробормотал Лотар и принял решение никогда не есть в присутствии посторонних.
– У нас самих осталось только на вечер, – согласился Хендрик. – Нечем поделиться.
Лотар поднес ложку ко рту – и опустил. Несколько мгновений он смотрел в свою тарелку, потом подозвал старшую девочку.
Она застенчиво подошла.
– Возьми, – грубовато приказал Лотар.
– Спасибо, дядюшка, – прошептала она. – Dankie, Oom.
Прикрыла тарелку платьем, пряча от других, и оттащила малышей в сторону. Они исчезли среди хижин.
Час спустя девочка вернулась. Тарелка и ложка были вымыты до блеска.
– Нет ли у оума рубашки или еще чего-нибудь в стирку? Я бы постирала, – преложила она.
Лотар развязал узел и протянул ей свою и Манфреда грязную одежду. На закате девочка ее вернула. Одежда припахивала карболовым мылом и была аккуратно сложена.
– Простите, оум, утюга у меня нет.
– Как тебя зовут? – неожиданно спросил Манфред.
Она взглянула на него, малиново покраснела и уставилась в землю.
– Сара, – ответила она шепотом.
* * *Лотар застегнул чистую рубашку.
– Дай мне десять шиллингов, – приказал он.
– Нам перережут горло, если кто-нибудь узнает, что у нас столько денег, – проворчал Хендрик.
– Ты тратишь мое время.
– Это единственное, чего у нас навалом.
Когда Лотар вошел во вращающуюся дверь, в баре на углу было всего три человека, включая бармена.
– Тихо сегодня вечером, – заметил Лотар, заказывая пиво, и бармен хмыкнул. Это был невзрачный человек, невысокий, седой, в очках со стальной оправой.
– Налей и себе, – предложил Лотар, и выражение лица бармена изменилось.
– Спасибо. Налью-ка я себе джина.
Он налил себе из особой бутылки, спрятанной под прилавком. Оба знали, что в бутылке подцвеченная вода, а серебряный шиллинг отправится прямо в карман бармена.
– Твое здоровье!
Бармен наклонился над прилавком, готовый проявить дружелюбие за шиллинг и возможность заработать еще.
Они поболтали, согласились, что времена трудные и становится все трудней, что очень нужен дождь и что виновато во всем правительство.
– Давно ты в городе? Я тебя раньше не видел.
– Один день, да и то слишком долго, – сказал Лотар.
– Я не расслышал, как тебя звать.
Лотар назвался, и бармен впервые проявил искренний интерес.
– Эй! – обратился он к другим посетителям бара. – Знаете, кто это? Лотар Деларей! Помните объявления о награде во время войны? Это он разбил сердца красношеим. – «Красношеими» презрительно называли только что приехавших в Африку англичан, потому что у них шеи краснели от солнца. – Это он взорвал поезд у Гемсбокфонтейна.
