Король Теней - Роберт Рик МакКаммон
Все было готово.
Рот наполнялся горьковато-сладковатым привкусом. В каком-то смысле именно таким был вкус самой жизни — сладость и горечь, смешанная воедино. Нужно было брать то, что предлагает чаша.
Через некоторое время, наблюдая за горящими свечами, ДеКей почувствовал сонливость. Он устал. Он очень сильно устал. Он подумал, что мог бы лечь на платформу и закрыть глаза... отдыхать... видеть сны...
Так он и сделал.
Сможет ли Мак снова оказаться тем мальчиком?
Во полусне он шел по зеленому пастбищу, и на нем была куртка с подпитым овчиной воротником. Он шел и вдруг услышал, что позади него кто-то идет. Кто-то большой ступает прямо по его следам.
Он обернулся и увидел лошадь... темно-коричневую, с рыжей гривой и хвостом. Сильное и красивое животное, теперь стоящее неподвижно, ожидая, когда он пойдет дальше... Оно играло с ним.
Мак пошел дальше, и лошадь последовала за ним, шаг за шагом.
Когда он снова повернулся, лошадь пошла вперед, и он не испугался. Голова лошади наклонилась, ее зубы мягко вцепились в овечий воротник, и Мак медленно опустился на колени. Он опускался все ниже, пока дыхание лошади грело его мягким ветерком.
Гладкая щека Маккавея Декея прижалась к прохладной зеленой земле, и его глаза мирно закрылись.
Глава пятидесятая
— Наши наниматели, — сказал мужчина в белом парике с длинным узким носом и подбородком в форме лопаты, — весьма раздражены отсутствием у вас прогресса. — Он говорил по-итальянски, с акцентом аристократа высокого происхождения, и был одет в серый костюм, жилет винного цвета и белый галстук, подобающий членам королевской семьи. — Они хотят немедленных результатов.
— Господин... господа, — сказал худощавый маленький человек в темно-коричневом залатанном халате. Он также говорил по-итальянски и старался донести свою мысль не только до человека в парике, но и до широкоплечего джентльмена, стоявшего позади него. — Я уверяю вас, я делаю все, что в моих силах. Но это… требует времени.
— Время, — последовал жесткий ответ, — это то, чем наши наниматели не располагают. Меня просили уведомить вас, что вам предоставлена одна неделя, чтобы завершить ваши работы и удовлетворить их интерес. Если вы не справитесь с этим… запросом, то… что ж… — Он быстро взглянул на второго мужчину, а затем его маленькие темные глаза вернулись к человеку в халате. — Вы понимаете, что эта процедура имеет жизненно важное значение для наших нанимателей? Это вопрос… я бы сказал, это вопрос безопасности. Но если вы не оправдаете ожиданий до того момента, как вам будут выплачены деньги… я просто оставлю вашему воображению додумать последствия.
— У вас ведь живое воображение? — спросил второй мужчина.
— Да… живое… очень живое.
— Тогда мы понимаем друг друга. — Говоривший достал из жилета серебряные карманные часы, чтобы проверить время. — У нас есть другие дела. Спокойной вам ночи.
— Спокойной ночи, господин... господа.
Второй мужчина открыл дверь, и та заскрипела на петлях. За каменной дорожкой их ждала богато украшенная карета, на каждом углу которой горели масляные лампы. На облучке сидел кучер в униформе.
— Ах да, Бьянки! — сказал первый мужчина, останавливаясь вместе со вторым в дверях. — Наши наниматели доставят груз утром. Вы просили крапиву, панцирь черепахи, внутренности совы и кладбищенскую грязь?
— Да, все так, господин. Но… простите, простите… я был попросил, чтобы кладбищенская грязь была черной со свежей могилы, которой нет и двух дней.
— Это было отмечено. Если возникнут какие-то проблемы, обсудите их с посыльным.
— Да, господин, конечно, господин.
Второй мужчина придержал дверь для первого, и когда тот зашагал прочь в своих начищенных черных ботинках, он с насмешкой посмотрел на Бьянки и сказал:
— И вы называете себя колдуном!
Затем дверь закрылась, мужчины ушли, а Бьянки устроился в плетеном кресле и сделал несколько глубоких вдохов.
Нужно дышать, чтобы успокоить нервы.
Но рассиживаться слишком долго было нельзя. Работу нужно было сделать как можно скорее, ведь она жизненно важна для этих людей и их нанимателей. Живое воображение подсказывало, что будет, если он не справится.
Бьянки поднялся со стула, сделал паузу, достаточную для того, чтобы налить себе деревянную чашку вина из одуванчиков собственного приготовления и взболтать ее, а затем взял свою грязную лампу и подошел к люку в полу в другом конце комнаты. Он открыл крышку и спустился по маленькой лестнице, которую сделал для него местный плотник Альфредо. Альфредо видел так плохо, что мог считаться полуслепым, но, казалось, у его рук были глаза.
В комнате с каменными стенами внизу Бьянки принялся зажигать все свечи, окружавшие комнату. На полках в желтом свете поблескивали бутылочки с ингредиентами: зернами, семенами, ногтями, сушеными светлячками, ядом медузы, болиголовом и тому подобным.
Затем Бьянки приготовил ручку, сделанную из кости пальца, и разгладил лист пергамента, который он положил на потертый от времени дубовый стол перед сидящим рядом мумифицированным трупом.
Он придвинул лампу поближе и сел в кресло рядом с высохшим телом мастера-колдуна Сенны Саластре, теперь облаченного в темно-синюю мантию с красным поясом вокруг сморщенной шеи, поскольку при жизни Саластре считал этот цвет одной из основных энергий жизни. Он написал много книг — известных только сведущим людям и спрятанных, дабы не навлечь гнев церкви — о ремесле магии, об искусстве создавать заклинания из того, что может предложить природа, об общении с мертвыми, ангелами и демонами, и Бьянки знал все это потому что Саластре был его учителем вплоть до безвременной кончины мастера в возрасте девяноста четырех лет.
Сейчас он
