Робин Янг - Отважное сердце
— Ах ты, лживый шлюхин сын! — прорычал Эдвард и шагнул к Макдуаллу. На ходу он потянулся к поясу, где висел его меч, но рука его схватила пустоту.
Сенешаль, став свидетелем бурного выяснения отношений на лесной дороге после неудавшегося нападения, запретил приносить с собой на Совет оружие.
Роберт встал перед Эдвардом и метнул на брата столь гневный взгляд, что тот отступил на шаг. Но на скулах у него все еще играли желваки, когда он в упор взглянул на Макдуалла, у которого, похоже, руки так и чесались ввязаться в драку. В перепалку вступали все новые участники, обмениваясь оскорблениями. Снаружи вновь распорола воздух мертвенно-белая слепящая стрела молнии.
— Я требую отстранения Роберта Брюса от выполнения своих обязанностей! — выкрикнул, перекрывая общий гам, Макдуалл. — Он недостоин быть хранителем!
Его окружение поддержало это предложение бурными возгласами согласия.
Но обладателем самого громкого голоса оказался Гилберт де ла Хэй. Широкое лицо лорда, обрамленное пшенично-желтыми кудрями, было суровым и мрачным.
— Мне кажется совершенно ясным, что ни сэр Роберт, ни сэр Джон не могут работать вместе, не нанося при этом вреда королевству. Предлагаю обратиться к сэру Уильяму Уоллесу и предложить ему вернуться. Нам известно, что из временного договора между Францией и Англией исключена Шотландия, — сказал он, глядя на Ламбертона, который хранил угрюмое молчание. — Какая теперь польза от пребывания сэра Уильяма при чужеземном дворе? Давайте призовем его домой, где он действительно нужен. В будущем году англичане снова нападут на нас. И мы должны объединиться, чтобы противостать им.
— Именно из-за заключенного перемирия сэр Уильям должен оставаться там, где он находится сейчас, — ответил Джеймс. — Если мы хотим заручиться иностранной поддержкой для нашего дела, то должны иметь за границей постоянное присутствие. Альянсы могут меняться. Мы все видели это. Надежда еще не потеряна окончательно. Пока не потеряна.
Джон Комин, похоже, даже не слушал, о чем говорят другие. Он по-прежнему не сводил глаз, в которых сверкала ненависть, с Роберта.
— Я согласен с Макдуаллом. Брюса нужно заменить. Из-за его рискованного плана мы не только потеряли людей; он позволил англичанам доставить половину припасов гарнизону Роксбурга. Теперь они смогут продержаться в осаде намного дольше, может быть, даже до тех пор, пока король Эдуард не придет и не освободит их. Кто знает, — продолжал он, повышая голос, чтобы перекричать презрительные возгласы людей Роберта, — может быть, он изначально планировал неудачу нашего нападения? Может быть, он намеревался помочь гарнизону, чтобы у его старого союзника, короля Эдуарда, остался плацдарм, с которого он начнет очередное вторжение в нашу страну?
Возмущенный гул, который поднялся после этих слов, прорезал громкий и чистый голос Роберта.
— Твои нелепые обвинения не могут скрыть твоих собственных амбиций, Джон. Ты хочешь избавиться от меня, чтобы самому захватить власть. — Он изо всех сил старался сохранить спокойствие и присутствие духа, хотя внутри кипел от бешенства и ничего так не хотел, как наброситься на стоявшего перед ним мужчину, который своими дурацкими обвинениями старался отвлечь остальных от смерти славных людей, погибших во время нападения, включая Уолтера. — Меня уже тошнит от твоих абсурдных высказываний, которые лишний раз доказывают, что ты готов нанести непоправимый вред королевству, лишь бы любым способом дорваться до власти.
— Абсурдных? — Джон ухватился за понравившееся ему слово. — Неужели ты полагаешь абсурдом обвинить тебя в том, что ты входил в число избранных воинов короля, связанных нерушимой клятвой с его делом? Клятвой, нарушение которой карается смертью?
Роберт презрительно покачал головой, но вдруг оказалось, что при этих словах возмущенные крики стихли и несколько человек, недоуменно хмурясь, вопросительно уставились на Роберта.
Но, прежде чем Роберт успел ответить, Джон Комин продолжил, ткнув пальцем в своего противника и глядя на мужчин, обступивших его.
— Он — один из тех людей, которых король Эдуард называет Рыцарями Дракона. Мне известно об этом, потому что мой шурин, сэр Эймер де Валанс, тоже входит в их число. Некоторое время назад он рассказал мне о том, что Брюс был принят в этот орден. Как мы можем доверять такому человеку? Разве можем мы рисковать будущим своего королевства, надеясь лишь на то, что он действительно порвал со своими прежними союзниками?
Роберт буквально физически ощущал на себе взгляды всех присутствующих в зале. Интересно, давно ли Комин приберегал это знание за пазухой, как камень, готовясь бросить его в подходящий момент? Помимо самых близких — своего брата, Сетонов, Атолла и Мара — Брюс больше никому не рассказывал о своем вступлении в орден. Он заметил, что и Джеймс смотрит на него с вопросом в глазах, нахмурив брови. Роберт собрался выступить в свою защиту, но Дунгал Макдуалл не дал ему сделать этого.
— Брюс — предатель! — хрипло заорал капитан Галлоуэя в наступившей тишине. — Он — такой же лгун, как и его трусливый пес отец, и такой же предатель, как и его дед! Да будут все они прокляты!
В зале разразилась настоящая буря, не уступавшая по силе той, что бушевала снаружи. Эдвард бросился к Дунгалу Макдуаллу. Схватив молодого капитана за горло, он изо всех сил ударил его головой о бревенчатую стену. С обеих сторон в драку ринулись другие участники. Вишарт с трудом протолкался в центр противостояния, громовым рыком призывая дворян к порядку.
Когда Роберт ринулся в толпу, намереваясь пробиться к своему брату, кто-то обхватил его сзади рукой за грудь. Услышав над самым ухом злобное шипение, он понял, что это Джон Комин. Мгновением позже перед глазами его блеснула сталь, когда Комин прижал короткий кинжал к его горлу. Роберт ощутил прикосновение холодного металла к коже. У дальней стены переполненной залы он вдруг увидел Джеймса Стюарта. Кровь отлила у сенешаля от лица, он протестующим жестом вскинул руки, приоткрыв в ужасе рот. В долю секунды Роберт осознал, насколько привязан к нему сенешаль, но тут лезвие сильнее надавило ему на шею, и все посторонние мысли, словно метлой, вымели дикая ярость и страх, охватившие его. Комин собирался убить его. Ублюдок собирался прикончить его здесь и сейчас, на глазах у всех присутствующих.
— Именем Господа, прекратите немедленно!
Зычный голос Уильяма Ламбертона заставил мужчин замереть на месте. Епископ Сент-Эндрюсский стоял в центре залы, грозный и яростный, как громовержец. Глаза его, один — голубой, другой — белый, бешено сверкали.
