Джеймс Фенимор Купер - Краснокожие. Хижина на холме. На суше и на море
— Как это я забыл сказать тебе, Люси, что встретил сегодня капитана Веллингфорда, когда шел за полковником и мисс Мертон! О, мы много разговаривали с ним, и я могу рассказать тебе о нем.
— Я очень счастлив, — сказал я, — что нашел мисс Гардинг совершенно здоровой и что могу засвидетельствовать мое почтение своим бывшим пассажирам.
Поздоровавшись с ними за руку, я раскланялся с Дреуэттом, который очень вежливо уступил мне свое место. Чего ему было опасаться? Какой-то судовладелец, который не сегодня-завтра уедет; пусть мол себе потешится. Я же тут останусь полновластным хозяином, — все это я читал в выражении его лица.
— Мерси, мистер Дреуэтт, — сказала Люси. — Ведь мы с мистером Веллингфордом старые друзья, и мне многое надо рассказать ему. Идите же сюда, Милс, и начинайте вашу историю.
Никто не слушал маленькую пьесу после трагедии; я рассказал о своем путешествии, о Мраморе, поговорили с майором о миссис Брадфорт'и ее наследстве. Не знаю, с какой целью Руперт морочил майора, сказав ему, что покойница оставила все Люси с тем, что она может выйти замуж лишь с согласия брата.
Как только стали собираться уходить из театра, Руперт в беспокойстве отвел меня в сторону и шепнул мне на ухо: — Милс, все, что я вам говорил, должно остаться между нами, это семейная тайна.
— Не беспокойтесь; все прекрасно устроится. Вы знаете, что я вам сказал.
Люси кого-то искала глазами; ей подавали карету.
Майор проводил миссис Дреуэтт до экипажа, куда она села вместе с сыном. Это обстоятельство давало мне возможность провести с Люси несколько счастливых минут. Она заговорила со мной о Грации, сказав, что они видятся очень редко, чего прежде никогда не бывало, что напрасно она умоляла Грацию поселиться вместе с ней, а самой ей некогда ездить в Клаубонни. Руперт утверждает, что ее, Люси, присутствие необходимо в Нью-Йорке — надо спешить с окончанием дел, не терпящих отлагательств.
— Грация слишком скромна, — сказала она тоном упрека. — Надеюсь, что вы-то не последуете ее дурному примеру. Она хочет дать мне понять, что имеет свой собственный угол. А когда вы были богаты, а я — бедна, разве я краснела за то, что жила у вас?
— Мерси, Люси, мерси! Но это не то. Вы слышали о здоровье Грации?
— О, Руперт говорил мне, что она чувствует себя прекрасно. Но я должна поскорей увидеть ее. Грация и Люси рождены не для того, чтобы расстаться друг с другом. Вот и карета. Вы зайдете ко мне завтра утром?
— Нет, не могу. Я уезжаю завтра в Клаубонни при начале отлива, в четыре часа утра. Спать буду в шлюпке.
Майор подсадил ее в карету, а я долго еще стоял, смотря ей вслед.
Глава XXVIII
Я пришел к «Веллингфорду» около одиннадцати часов и нашел там Неба, ожидающего меня с багажом. Я не мог дождаться завтрашнего дня и велел немедленно распустить паруса. В Клаубонни мы прибыли в восемь часов утра.
Лишь только я вышел на берег, мне встретился мистер Гардинг. Как и всегда, добрый старик несказанно обрадовался мне.
— С благополучным приездом, дорогое дитя мое! — воскликнул он, увидев меня издалека. — А, Милс, когда же наступит конец вашему честолюбию? Довольно вам гоняться за деньгами; разве в них счастье?
— Что бы там ни было, дорогой мой, — ответил я, — но я скорблю о потере вашей уважаемой родственницы; позвольте поздравить вас, что достояние ваших предков перешло в ваши руки. В этом смысле оно для вас должно быть дорого.
— Конечно, друг мой. Но все принадлежит не мне, а Люси. Вот я могу сказать правду, хотя Руперт скрывает ее от всех. Я назначен душеприказчиком, и мне приходится теперь делать столько расчетов, вычислений, выдавать расписок, что я не знаю, выдержу ли долго; мне едва хватает времени на мои духовные обязанности.
— Ничего, дорогой мой, за вас я спокоен. Но что Грация, вы ничего мне не говорите о ней?
Мистер Гардинг вдруг переменился в лице.
— А, Грация! — ответил он нерешительно. — Она здесь, милое дитя, но ни ее прежней веселости, ни ее здоровья как не бывало. Я за нее вдвойне радуюсь вашему возвращению. Я серьезно опасаюсь за нее; надо непременно позвать доктора. Она всегда казалась не от мира сего, теперь же она представляется мне серафимом, оплакивающим грехи человечества.
— Я боюсь, не опасна ли болезнь Грации?
— Будем надеяться, что нет, дитя мое. Она изменилась, это верно, но теперь ее ум, мысли, привязанности — все обращено к Богу. Она читает только религиозные книги, мечтает, и я убежден, что все остальное время она проводит в молитве. Вот почему она избегает общества и, несмотря на всю свою любовь к Люси, отказывается от ее приглашений погостить в Нью-Йорке, хотя отлично знает, что Люси не может ездить в Клаубонни.
Мне теперь стало ясно. Каждое слово опекуна раздавалось в моих ушах, подобно погребальному звону. Как я любил мою сестру!
— Грация ждет меня? — осмелился я, наконец, спросить, хотя голос мой сильно дрожал.
— Да, конечно, и очень обрадуется увидеть вас. Ведь вы, Милс, для нее первый на свете после Бога!
Как бы я был счастлив, если бы это была правда! Но увы! Я знал, что оно было не так.
— Люси думает побывать летом в Клаубонни? — спросил я.
— Надеюсь, хотя она не может располагать своим временем. Вы видели ее брата, Милс, не правда ли?
— Я встретил его на улице, затем видел в театре с Мертонами и Люси. Молодой Дреуэтт был тоже там, со своей матерью.
Добрый пастор посмотрел мне прямо в глаза.
— Что вы думаете об том молодом человеке? — спросил он, сам того не подозревая, что вонзает мне нож в самое сердце. — Нравится он вам?
— Я понимаю, вы намекаете на то, что мистер Дреуэтт просил руки мисс Гардинг.
— Я бы вам не доверился, если бы сам Дреуэтт не говорил бы об этом всем и каждому.
— Конечно, ввиду устранения других претендентов, — сказал я с горечью, не в силах будучи побороть себя.
Мистер Гардинг показался удивленным и даже рассерженным моим замечанием.
— Я от вас не ожидал, этого, дитя мое, — сказал он. — Зачем видеть в людях дурное? Чего же тут неестественного, что Дреуэтт старается обеспечить за собой право на Люси? И какое в том зло, что он говорит вслух о своих чувствах?
Я был не прав и вполне заслужил этот урок, а потому и постарался смягчить свою вину: — Мое замечание неуместно, я сознаюсь в этом, тем более, что его ухаживания начались еще до смерти миссис Брадфорт, следовательно, у него нет корыстных целей.
— Совершенно верно. Вы привыкли к Люси с самого детства, любите ее, как сестру, и вам, понятно, странно, что она может возбудить серьезную страсть, но вы сами знаете, что она действительно обаятельна, хороша собой да и вообще прекрасная девушка.
